Татьяна Устинова - Запасной инстинкт
Кто-то в глубине офиса работал под “Рамштайн”, ритм бил по ушам, раздражал Полину, хотя она умела не слышать, когда не хотела, но сегодня у нее не было на это сил.
– Шарон!
Молчание, рамштайновский ритм, отдаленное компьютерное гудение.
– Шарон!
Телефонный звонок, и Гринин голос, произнесший с неповторимым мужским чувством: “Привет, любимая!” Впрочем, любимыми у Грини были все.
– Шарон! – А!
Ну, наконец-то проснулась!
– Сварите мне кофе, пожалуйста. И сообразите чего-нибудь поесть.
– А… чего вам поесть?
– Ну, не знаю. Яблоко. Булку. А что? Ничего нет?
– Нет, – весело ответила юная Шарон. – Еще днем все кончилось.
То, что и поесть нечего, доконало Полину Светлову.
– Если ничего нет, какого черта вы спрашиваете, что я хочу! Я хочу три бутерброда с колбасой и апельсин! Или яблоко! Яблока тоже нет?
– Нет.
– Почему вы ничего не купили?!
– Так мне не сказал никто!
– Кто вам должен говорить?! Вас шеф десять раз предупреждал, чтобы вы покупали кофе и какую-нибудь еду. Для этого даже водитель есть и деньги специальные! Варвара всегда покупала…
– Я квалифицированный работник, – неожиданно заявила Шарон Самойленко, которой еще утром мама велела быть самостоятельной, давать отпор домогательствам шефа, которые непременно должны воспоследовать, и ни за что не “прислуживать” остальным. – Я квалифицированный работник, и я не стану покупать вам колбасу!
Полина Светлова, дылда в красных очках и джинсах “Эскада”, так удивилась, что дар речи потеряла – вот как ловко ее отбрила феминистка Шарон. Некоторое время дылда еще открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова, потом повернулась и ушла, и таким образом за Шарон осталась полная победа.
– Полька, ты чего орешь?
– Я не ору. Я хочу кофе. Я не ела целый день и…
– Заходи, – пригласил ее Марат Байсаров. – У меня свой.
Шарон Самойленко отчетливо зафырчала за тонкой перегородкой – выразила свое отношение и к дылде, и к Марату.
– Тебе сколько ложек? – Чего?
– Сколько кофе на чашку?
– У тебя что?.. – со священным ужасом вопросила Полина. – Растворимый?..
Растворимый кофе в конторе был только у Феди. “Просвещенный монарх” Троепольский, завидев банку, немедленно изымал ее из оборота и больше не возвращал.
– Да нет, – успокоил ее Марат, – у меня кофеварка новая. Идиотизм. Варит по чашке, а больше ни в какую. Сколько тебе ложек?
– А какая чашка? Марат показал.
– Одну.
– Сигарету?
– А у тебя какие?
– “Честер”.
– Давай. – Одну?
Полина вскользь ему улыбнулась.
Марат покопался в столе, выудил пачку и пустую пластмассовую зажигалку, посмотрел на свет, потряс ею и опять посмотрел, словно от его потряхивания там мог появиться газ.
– Да ладно, у меня своя есть.
– Как твоя собака?
– Кто?.. А, собака! Хорошо, только, по-моему, это никакая не собака.
– Как? – удивился Марат, который все и всегда принимал за чистую монету. – А кто тогда?..
– А, по-моему, тролль.
– Тролль? – недоверчиво переспросил Марат.
Полина кивнула, осторожно отхлебывая огненный кофе. Кофе с сигаретой – вот настоящий рацион настоящего компьютерного гения!
Только булки все равно очень хотелось.
– Полька, ты чего такая мрачная?
Она не любила, когда ее звали Полькой. Это Троепольский придумал, будь он неладен, и прижилось. Теперь, когда ее так называли, ей все время казалось, что он где-то поблизости.
– Есть хочу.
Дело было не только в этом, но она не могла ничего сказать Марату. Она никому и ничего не могла рассказать.
– Да нету у меня ничего!
– Ужасно. Я с голодухи всегда… злюсь.
– Могу еще кофе сварить.
Полина кивнула – в чашке остался один глоток. Впрочем, их и было-то всего два.
– Работать будешь?
– Буду. Я сегодня полдня ездила и ничем больше не занималась.
– А у меня один макет вообще накрылся, представляешь?
– Как?!
– Черт его знает как. Нету, и все тут.
Полина поставила чашку на стол и оглянулась на дверь. Почему-то ей показалась, что там кто-то есть. Она так определенно это почувствовала, что даже шее стало холодно. Она повела плечом и опять оглянулась, будто откидывая волосы назад. Дверь была распахнута – у них в конторе все запирались только в крайних случаях. Когда приезжали клиенты, к примеру.
– Какой макет, Марат?
– Уралмашевский.
– Так его же Федя делает, а не ты!
– Ну, Федя, ясное дело. Он меня просил какие-то хвосты за ним подчистить, я стал смотреть, а макета нет.
Полина ничего не понимала.
– Марат, куда мог пропасть незаконченный макет из компьютера?!
Марат пожал плечами:
– Убить могли.
– Кто?! И кому он нужен?
– Да никому не нужен. Случайно.
– Марат, кто мог случайно убить чужой макет?! Марат опять пожал плечами и из крошечной колбы подлил ей кофе.
Шея уже не просто похолодела, под волосами словно лежал кусок льда. Полина потерла шею и стала выбираться из кресла.
Она должна посмотреть, есть там кто-то или нет. Наверное, нет. Даже, скорее всего, нет. Это глупые дамские страхи, потому что сегодня такой день. Ужасный.
– Короче, он просил вечером отправить ему переделанный макет, а у меня его нету. Троепольский приедет, шкуру с меня сдерет. Полька, ты куда?!
Она прыгнула и сразу оказалась в коридоре, застланном серым ковром с желтой каймой. Справа в отдалении шел Гриня Сизов с мобильником возле уха. Слева поблизости околачивалась Шарон Самойленко с телефонной трубкой в руке. В круглом кресле, где давеча маялся курьер, сидела молодая девица в стильной кожаной курточке, смотрела в сторону. Рядом на ковре валялся рюкзак.
– Вам что-то нужно? – с негромким презрением спросила Полина у Шарон. До исторического момента провозглашения себя “квалифицированным работником” Шарон нисколько не волновала Полину Светлову. Она относилась к секретарше с определенным сочувствием – в конце концов, та не виновата, что такая тупая уродилась, всякое может быть, и такое тоже. Теперь же Полина оказалась как будто в состоянии конфронтации, хотя это смешно – конфронтация с Шарон!
– Вот девушка, – неопределенно сказала Шарон и показала на сидящую в кресле телефонной трубкой.
Полина смотрела на нее сверху вниз и молчала, помешивала кофе в чашке примерно на уровне макушки бедной юной Шарон.
– Девушка вот, – повторила та чуть более нетерпеливо, очевидно, удивляясь, отчего Полина молчит и ничего не предпринимает. – Видите?
– Вижу, – согласилась Полина и опять ничего не предприняла.
За Полининым плечом Марат Байсаров негромко и обидно засмеялся. Девица быстро оглянулась. Марат перестал смеяться так неожиданно, словно ему заткнули рот.
