Наивная смерть - Робертс Нора

– Да, конечно, я могу узнать, свободна ли сейчас миссис Фостер. Могу я узнать, кто хочет ее видеть и какое у вас к ней дело?

Вместо ответа Ева просто еще раз извлекла жетон.

– Мы сами все объясним миссис Фостер.

– О… – У женщины округлились глаза, пока она смотрела на жетон. – О боже. Прошу меня извинить. – Она повернулась кругом и проговорила в микрофон свистящим шепотом: – Лиссет Фостер. – Потом она откашлялась и снова заговорила, скосив глаза на Еву: – Лиссет, тут в приемной тебя кое-кто спрашивает. Это полиция. Я не знаю. Честное слово, не знаю. Хорошо. – Женщина повернулась обратно. Теперь ее улыбка стала натянутой. – Она сейчас будет. Если хотите присесть…

– Спасибо, нам и так хорошо.

К тому времени как Ева успела размотать шарф, в приемную вошла молодая женщина на каблуках, которыми можно было колоть лед. По мнению Евы, одни эти каблуки уже свидетельствовали об определенном уровне помешательства. Туфли были вишнево-красные, узкий, как карандаш, костюм – светло-серый. Внутри его помещалось великолепное тело.

У Лиссет Фостер была солнечного цвета кожа и светло-карие глаза с поволокой. Впрочем, в эту минуту волоокий взгляд выражал недовольство. Прямые каштановые волосы щекотали ей плечи на каждом шагу.

А шаг у нее решительный, отметила Ева. Как будто внутри горит огонь. Что бы ни зажгло этот огонь: гнев, честолюбие или страсть, – горел он жарко.

– Вы из полиции? – решительно спросила Лиссет с изысканным французским акцентом.

– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Мы…

– Ради всего святого! Я ему сказала, что мы приглушим музыку. Можете меня арестовать. – Лиссет драматически протянула руки вперед, сомкнув запястья. – Арестуйте меня за музыку, включенную в немыслимо позднее время – девять часов субботнего вечера. Меня следует силой вытащить отсюда в наручниках. Если у одного копа на пенсии есть проблемы, это еще не причина вызывать полицию ко мне на работу. Он что, хочет, чтоб меня уволили?

– Миссис Фостер, мы здесь не по поводу вашей музыки. Нам хотелось бы побеседовать с вами с глазу на глаз. Лучше всего в вашем кабинете.

– В кабинете? – Лиссет от души расхохоталась. – Я всего лишь помощник редактора. Мне кабинет не полагается. А в чем дело?

Ева повернулась к секретарше за стойкой:

– Мне нужно помещение, где мы могли бы остаться наедине. Кабинет, комната для совещаний, комната отдыха, все, что угодно. Немедленно.

– Конечно, конечно. Комната для совещаний сейчас свободна. Вы можете…

– Прекрасно. – Ева повернулась к Лиссет: – Пошли.

– А в чем дело? – повторила Лиссет. – У меня встреча с боссом через десять минут. Она терпеть не может, когда опаздывают. Если вы думаете, что можно протолкнуть полицейскую историю для опубликования кому-то на моем уровне, уверяю вас, вы даром теряете время.

Она провела их через лабиринт закутков, кабин и узких коридоров, мимо тесных кабинетов с маленькими окнами и больших угловых кабинетов с панорамными окнами.

– Послушайте, мне не следовало так говорить о сержанте Ковальски. У нас, наверно, и правда музыка играла слишком громко. Мы с мужем дурачились, сделали вид, будто мы в ночном клубе. Мы немного выпили и расшумелись. Я не хочу неприятностей.

Лиссет вошла в комнату, где стояла дюжина стульев вокруг длинного стола, полки тянулись вдоль стен, а на торцевых стенах были экраны.

– Не могли бы мы покончить с этим побыстрее? Мне бы очень не хотелось опоздать на совещание.

– Будьте так добры, сядьте.

– Что за глупости? – Лиссет с громким вздохом выдернула из ряда стул и села, но тут же опять вскочила. В ее глазах вспыхнула тревога. – Что-то случилось с моей мамой? Несчастный случай?

– Нет.

Как сказать женщине, что тот, кто должен ждать ее дома, сегодня домой не вернется? И завтра, и послезавтра… Вообще никогда не вернется. Ева знала только один способ. Сказать надо быстро, не рассусоливая.

– Это касается вашего мужа, миссис Фостер.

– Крейга? Он еще в школе.

– Мне очень жаль, что приходится вам об этом сообщать, но ваш муж мертв.

– Как вы можете такое говорить? Такие страшные, такие жестокие вещи! Я хочу, чтобы вы ушли, и немедленно. Я вызову полицию – настоящую полицию! – и вас арестуют.

– Миссис Фостер, мы с моей напарницей и есть настоящая полиция. И мы расследуем смерть вашего мужа. Он умер сегодня приблизительно в двенадцать тридцать.

– Ничего подобного. Он не мог умереть. Он был в школе. Как раз в полпервого у него перерыв на завтрак, он послал мне письмо как раз после полудня. Я сама упаковала ему завтрак сегодня утром. Он в школе, у него сейчас педсовет. У них по понедельникам педсовет. И с ним все в порядке.

Лиссет задышала прерывисто и часто. Ее лицо бледнело прямо на глазах, она слепо протянула руку и нащупала позади себя край стола, чтобы опереться. Ноги у нее подгибались.

– Вам лучше сесть, миссис Фостер, – мягко сказала Пибоди. – Мы глубоко скорбим о вашей утрате.

– Нет. Нет. Там была бомба? В школе взорвали бомбу? О боже. Он ранен? Крейг? Он ранен?

– Он умер, – отрезала Ева. – Мне очень жаль.

– Но он… Но он… Вы же могли ошибиться. Да-да, это ошибка. Надо ему позвонить. Сейчас я ему позвоню. Вы увидите. Нет, я не могу позвонить. По понедельникам у них педсовет, и ему не разрешают включать телефон, пока идет педсовет. Вот что, мы поедем туда. – Лиссет оттолкнулась от стола и тут же покачнулась. – Мы поедем в школу, поедем к Крейгу. Мне нужно пальто. Я только возьму пальто. – Она огляделась по сторонам, как в тумане. – Какая же я глупая! Вдруг забыла, где я нахожусь. Мне нужно… что это?

– Сядьте, миссис Фостер.

– Нет-нет, нам надо ехать. В школу. Нам надо…

Тут раздался стук в дверь, и Лиссет подскочила.

Вошла блондинка в царственно-красном костюме.

– Я хотела бы знать, что здесь происходит. Лиссет?

– Элизабет… – Теперь у Лиссет был бессмысленный взгляд, как у сомнамбулы или женщины, извлеченной из-под завала после землетрясения. – Я опоздала на совещание?

– Пибоди. – Ева кивнула в сторону Лиссет, а сама двинулась к блондинке. – Вы кто такая?

– Я Элизабет Блэкберн, а вот вы, черт побери, кто такая?

– Лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка. Я только что сообщила миссис Фостер, что ее муж мертв.

– Он… как вы сказали? Крейг? Боже милостивый, Лисси!

То ли сыграло свою роль уменьшительное имя, то ли прозвучавшее в голосе неподдельное горе, только Лиссет просто соскользнула на пол. Элизабет опустилась на колени и обняла ее.

– Крейг! Мой Крейг!

– Лисси, мне так жаль. Мне так жаль, Лисси. Это был несчастный случай? – повернулась она к Еве.

– Об обстоятельствах смерти нам необходимо поговорить с миссис Фостер.

– Хорошо, хорошо. Мой кабинет – справа по коридору в самом конце. Я ее приведу, как только она сможет встать. Ради бога, дайте ей несколько минут. Просто подождите в моем кабинете.

Они оставили Лиссет в объятиях ее начальницы. Из кабинетов и кабинок на них бросали любопытные взгляды, но никто не сказал ни слова, пока они не добрались до углового кабинета в конце коридора. Тут миниатюрная брюнетка выскочила, откуда ни возьмись, как чертик из табакерки.

– Прошу прощения! Это кабинет миссис Блэкберн.

– Где она просила нас подождать. – Ева предъявила жетон. – Возвращайтесь к своей работе.

В кабинете стояла рабочая станция с несколькими терминалами, мягкий диван и два красивых кресла, а на низком столике под окном, выходящим на юг, располагалась очень красивая цветочная аранжировка.

– Если она притворялась, – заметила Пибоди, – значит, талант пропадает.

– Притвориться не так уж сложно, если попрактиковаться как следует. Но я с тобой согласна, выглядело натурально. Пока они не пришли, пойди, пусть кто-нибудь покажет тебе ее кабинку. Я хочу знать, что у нее там есть.

– Слушаюсь.

Ева подошла к окну, но по дороге задержалась и рассмотрела, что начальница Лиссет держит у себя на столе. Фотография девочки-подростка в рамке, коробка дисков, стопка мемо-кубиков, сложенных пирамидкой, и папка, открыв которую Ева увидела внутри макет, вероятно, какой-то цветной обложки.