Ронда Поллеро - Блондинка вне закона
Пять минут растянулись на добрых десять. Наконец доктор Вонг вышел ко мне и, рассыпавшись в извинениях, пригласил пройти в свой скромный кабинет. В углу высились стопки каких-то нераспакованных коробок.
В дополнение к коробкам рабочий стол доктора явно не вписывался в общую картину. Дорогой, помпезный, полированный, он совершенно не гармонировал с просиженными стульями и дешевыми картинками по стенам. За спиной хозяина стола вся стена была увешана почетными грамотами в рамках.
— Вы когда-то преподавали? — спросила я.
Надо же было как-то начать разговор.
— Да, — ответил Вонг.
Его темные пронзительные глазки почему-то не понравились мне, как и его односложный ответ.
— Учитель года, — сказала я и указала на грамоту, полученную от частного христианского колледжа на севере Флориды. — Впечатляет.
— Признание моих скромных заслуг.
— А почему вы оставили преподавание?
— Недавно я решил обратиться к частной практике. Специализируюсь на поведенческих проблемах у подростков.
Что-то в этом ответе было не так. С какой стати оставлять престижное занятие ради чего-то малоинтересного и неприбыльного? С другой стороны, кто я такая, чтобы пытаться анализировать мотивы психоаналитика? Я вытащила блокнот, давая понять, зачем я оказалась здесь, и ринулась в бой.
Доктор Вонг подтвердил слова других, с кем я уже беседовала, сказав, что присяжные представляли собой пеструю компанию и сильно расходились во мнениях, однако под конец все дружно приняли решение, что доктор Холл не совершал никаких злоупотреблений.
— Я слышала, что вы разъясняли остальным значение непонятных медицинских терминов.
— У меня есть кое-какой опыт по этой части, — пожал плечами доктор Вонг, — и я мог ответить на некоторые вопросы.
— Что это за опыт, если не секрет?
— Один мой знакомый нуждался в пересадке печени. Я досконально изучил весь процесс.
— И как, все прошло удачно?
На лице моего собеседника появилось скорбное выражение.
— Его сочли непригодным для операции и вычеркнули из очереди на трансплантацию. Он умер два года назад.
— То есть до того, как изменили закон?
Я тоже успела кое-что досконально изучить.
Вонг кивнул.
— Замечательно, мисс Таннер. Да, у него был СПИД, а до того, как изменили закон, врачи, больницы, страховые компании имели право на законных основаниях отказать пациенту в операции по трансплантации органов, если пациент, по их мнению, принадлежал к группе риска. Это якобы делалось в целях экономного использования донорских органов, которых, как вы понимаете, не хватает.
— Я понимаю. Как жаль.
— Мне тоже.
— Вы хотите сказать, что вы…
— Что я гомосексуалист? — докончил он мой вопрос. — Да, но я не выставлял мои склонности напоказ, не кричал о них на перекрестках. Это было мое сугубо личное дело, и я не хотел, чтобы об этом кто-то узнал.
— Почему?
— Я работал в весьма консервативном колледже, причем контракт у меня был временный. Узнай начальство колледжа о моей сексуальной ориентации, как тотчас нашелся бы повод выставить меня за дверь. Как оказалось, я был прав в своих предположениях.
— То есть о ней все-таки узнали?
— Месяца три назад.
— И как им это удалось?
— Я не спрашивал, а они не сказали.
— Скажите, а других странных вещей не случалось?
— Странных? Нет. Просто полоса невезения. Знаете, как говорят, уж если дождь, то проливной.
— И часто последнее время в вашей жизни идут дожди?
— Вскоре после того, как я потерял работу, у меня в машине отказали тормоза и я едва не угодил в аварию. А теперь мои клиенты под любыми предлогами пытаются прервать лечение у меня. Если так будет продолжаться и дальше, мне нет смысла здесь оставаться. Придется перебираться куда-нибудь на новое место и все начинать сначала.
Положив ладони на полированную поверхность стола, я подалась вперед.
— Доктор Вонг, мне известно, что Стейси поделилась с вами своими подозрениями.
— Да. Мне они показались… из области фантастики.
— А вы не думаете, что кто-то нарочно ставит вам палки в колеса? Мешает работать, выводит из строя тормоза, короче говоря, как может, отравляет вам жизнь. Причем происходит это в то же самое время, когда трое ваших коллег-присяжных покинули этот мир.
Было видно, что Вонг напуган, причем изрядно.
— Механик в автосервисе сказал, что тормоза могли выйти из строя из-за мусора и камней на дорогах.
— А ваша работа? Ваша нынешняя практика? Во всем этом тоже повинны мусор и камни?
— Я гомосексуалист, который работает с подростками. Нельзя исключать того, что кому-то из родителей это не нравится.
— Вы предупреждаете своих пациентов?
Вонг покачал головой.
— Нет, хотя при известных обстоятельствах, наверно, предупредил бы. Но пока для этого не было поводов.
— При каких обстоятельствах?
— Если у ребенка возникли бы проблемы с его или ее сексуальной ориентацией, я бы мог в качестве примера привести собственную жизнь, если бы, по моему мнению, это было уместно. Вам известно, сколько подростков совершают самоубийство лишь потому, что они «голубые»?
— Да. В процентном отношении примерно столько же, сколько на сегодняшний день убито ваших коллег-присяжных.
— Когда погиб первый из них?
— В феврале.
— Мои… мои проблемы начались в декабре.
Что ж, согласна, это не совсем вписывается в общую схему. Если только не…
— Вас уволили в декабре. Когда же случилось дорожное происшествие?
— В последнюю неделю января.
— То есть если некий незнакомец ведет на вас охоту и с вами постоянно случаются неприятности, можно предположить, что этот человек еще не решил окончательно, что с вами делать. Он все еще прорабатывает свой план.
— План?
— Ну да. Как вас убить, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Но зачем ему это? Кому я мешаю? У меня почти нет друзей, мисс Таннер, не говоря уже про врагов.
— Все дело в процессе о врачебных злоупотреблениях. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Может, вы видели доктора Холла в чьем-то обществе? Слышали, как он кому-то что-то говорил? Столкнулись с ним в туалете? Да что угодно!
— Что именно?
— Мужчины. Вы ведь все мужчины. До сих пор убийца покушался исключительно на мужчин.
— И что из этого следует?
— Пока не знаю, — ответила я, едва не выпрыгнув из кресла. — А вообще я бы посоветовала вам временно куда-нибудь уехать. Спрятаться или типа того.
— Спрятаться? Вы вселили в меня страх перед Господом, а теперь призываете меня спрятаться?
