Алена Салбер - Волна открытий
Роман действительно не следил за беседой. Предшествующие события произошли слишком быстро, он не успел еще обдумать последствия и решить, как вести себя с этими людьми. Слишком много вопросов возникало. Откуда здесь взялся Ломидзе? Как он умудрился пропустить связь Остафьева с этим влиятельным человеком? Как и когда они успели договориться? Почему Остафьев вообще остался жив, ведь Роман своими глазами видел, как его тело выбросило в море? Не жабры же у него вместо легких?
Впрочем, это уже не имело значения. Для Романа все было кончено, и он отчетливо это сознавал. Если его не убьют люди Ломидзе, то посадят в местную тюрьму, а если не в местную, то привезут в Москву и упекут там. При любом раскладе если его не убьют сейчас, то очень скоро все равно достанут. Большой Человек слов на ветер не бросает и после такого провала не оставит его в живых. Роман не выполнил задачу, за которую брался, и на милосердие ему рассчитывать не приходилось. А если так, то пусть и его противнику не поздоровится. Погибать, так с музыкой. Помогать Остафьеву, чтобы очистить перед смертью совесть, он не собирался.
Роман думал об этом и одновременно отбивался от града вопросов, которыми забрасывал его Остафьев. Снова и снова он спрашивал о самом важном:
– Где Илья?
– Какой Илья? – издевательски парировал Роман.
– Илья Непомнящий, человек, которого вы похитили с моей яхты перед взрывом.
– А, вы об этом полоумном гении? Так он сошел с ума, вы знаете? Повредился головой. Видно, при взрыве ему досталось. Он ведь удрал от моих олухов, поплыл к яхте, а тут на беду она и взорвалась. Его, конечно, выловили, подобрали. Но толку от него было уже мало. Ничего не помнил и нес какой-то бред.
– Где Илья? – грозно повторил вопрос Антон.
– Надеетесь, что он все-таки найдет вам формулу «Силитина»? Напрасно, теперь уже не найдет. Теперь это вам, а не мне придется засадить за работу дюжину студентов-биохимиков, чтобы закончить разработку, – продолжал злорадствовать пленник.
– Плевал я на «Силитин»! Куда вы дели моего друга?
– А вы знаете, я вам этого не скажу. – Роман задумчиво посмотрел на Остафьева. – Может, я и вправду немного поторопился? Может, стоило дать ему время прийти в себя, показать какому-нибудь врачу? Глядишь, помешательство и прошло бы, а? Нет, не скажу, – решительно отрезал он. – Помните, как у Островского: «Так не доставайся ж ты никому!»
– Говори, сволочь, а то мои мальчики из тебя сейчас фарш сделают! – взревел нетерпеливый Ломидзе. – Кругом море, о чем ты думаешь? Будешь плавать вокруг моей яхты на поводке, на пару со своей девкой, без остановки, пока не скажешь!
– Это не моя девка, это его девка. – Роман показал пальцем на Антона. – Это его жена.
Глаза Глеба округлились, и он ахнул.
– А вы не знали? Да, его жена, – подтвердил Роман, а затем наклонился к Остафьеву и произнес заговорщицким шепотом: – Знаешь, она у тебя такая прилипчивая! Бегала за мной, как собачонка.
Повысив голос, он добавил уже для всех:
– Стучала мне на собственного муженька, представляете?
При этих словах лицо Анжелики снова стало жестким, а злые глаза превратились в щелочки. Ей хотелось многое сказать ему в ответ, но она лишь сдавленно прошептала:
– Подонок.
Роман ухмыльнулся и продолжил:
– А этот, – он показал на Остафьева, – тоже хорош. Ему даже в голову не приходило, что она так изощренно ему изменяла.
Кулаки Антона на мгновение сжались, но он тут же взял себя в руки. Пусть это отребье несет, что хочет, главное, чтобы он сказал, куда дел Илью.
– Она-то мне про «Силитин» и рассказала. Весело, правда? – продолжал насмехаться Роман.
– Да уж, обхохочешься, – ответил озадаченный Глеб.
В салон вошла официантка с чайным подносом, и все замолчали. Она почти закончила сервировку невысокого круглого столика, вокруг которого сидели хозяин и его гости, когда случился небольшой конфуз. Яхту качнуло на одинокой набежавшей волне, девушка оступилась, и чайные ложечки с ее подноса разлетелись по полу. Извинившись, она принялась их собирать. Один из охранников наклонился, чтобы помочь ей, и ненадолго повернулся спиной к Роману, до этого момента спокойно развалившемуся на диване.
Дальше все произошло так быстро, что никто не успел ничего предпринять. Пленник пружинисто вскочил, выхватил из-за пояса зазевавшегося охранника пистолет и ударил того по темени. Парень рухнул, а Роман схватил за запястье растяпу-официантку, быстро подтянул к себе и приставил пистолет к ее голове.
Вся эта череда событий заняла всего пару-тройку мгновений, так что, когда мужчины, осознав, что произошло, рефлекторно кинулись к Роману, было уже поздно. Он резко осадил их:
– Не дергайтесь, или мозги этой красотки сейчас же окажутся на стене. – Роман показал на стену салона.
Охранники замерли, схватившись за оружие и вопросительно посмотрели на хозяина. Глеб видел, что его бойцы сдаваться не намерены, но силовое преимущество они упустили. Перестрелка в замкнутом пространстве салона была слишком опасна, и потому он отрицательно покачал головой. Это означало: не сопротивляться и ждать более удобного случая. Охранники убрали руки с пистолетов, но продолжали стоять напряженно, широко расставив ноги.
Увидев, что его приказу подчинились, Роман стал наглее и прокричал:
– Оружие! Оружие на пол и подтолкните его ко мне!
Охранники снова вопросительно посмотрели на Ломидзе, не забывая также держать в поле зрения и вооруженного злодея.
– Оружие моих людей останется при них, – спокойно ответил на их немой вопрос Глеб. – Я хочу, чтобы ты понял, Рома. Я уже нажал тревожную кнопку. В рубке капитана все знают, охрана и команда подняты по тревоге. Чувствуешь, яхта останавливается?
Никто: ни Дина, сидевшая поблизости от Глеба, ни Роман, зорко следивший за всеми движениями своих противников, – не заметил, когда Ломидзе успел подать сигнал, но яхта действительно стала замедлять ход. Меж тем грозный хозяин продолжал:
– Не будь здесь моих друзей, ты лежал бы уже с продырявленной головой, и эта игрушка в твоих руках не помогла бы. Но я не люблю, когда что-то тревожит моих гостей, поэтому, если ты станешь вести себя хорошо, пальбы не будет. Начнешь наглеть – я тебя предупредил. Живым не уйдешь. А теперь говори быстрей, что тебе нужно, и убирайся отсюда.
Взоры всех находившихся в салоне людей были сосредоточены на Романе. Пока Ломидзе, не торопясь, четко выговаривая слова, убеждал его вести себя благоразумно, лицо бывшего пленника несколько раз менялось: страх, разочарование, удивление, эйфория – эмоции появлялись и исчезали одна за другой. От внезапного выброса адреналина Роман был будто пьяный, и это зрелище, вкупе с не сходившей с тонких губ улыбкой, производило тягостное впечатление.
