Анна Малышева - Отравленная жизнь
Юлия Борисовна встретила ее так же радушно, как в прошлый раз. Но теперь Саша пугалась этого радушия. Она поняла, что если эта женщина улыбается, то не обязательно от радости встречи. В конце прихожей показался кот. Он посмотрел на Сашу и жалобно мяукнул.
– Объелся, болеет", – пояснила хозяйка. – Ну, проходи, милая, осматривай своего Корзухина.
Я сразу же подумала о тебе. Так и вижу, как ты показываешь мне этот клочок бумаги с его подписью… Надо же, какие нашлись фанаты у этого…
Саша ее уже не слушала. Она вбежала в комнату и застыла. Первым, что она увидела, был портрет Кати.
Пустая комната, женщина, сидящая на стуле, руки на коленях, взгляд – в никуда. Девушка медленно подошла и застыла перед картиной. Юлия Борисовна дышала ей в затылок и наконец сказала:
– Подражает Модильяни, причем бездарно. Ты не находишь?
Саша не ответила, у нее просто не было слов.
Она огляделась и убедилась в том, что картины, расставленные на полу вдоль стен, были из числа тех, что она видела у Нины Дмитриевны. Портрет Артема, набросок московской улицы, еще портреты каких-то неизвестных ей мужчин, женщин и детей, интерьеры каких-то комнат. «Все краденое. – У девушки перехватывало дыхание. – Как же они тут оказались?» Она попыталась справиться с волнением, и вопрос прозвучал довольно обыденно.
Юлия Борисовна улыбнулась:
– Ну, откуда берутся картины… Принесли на реализацию. Так ты будешь что-то покупать? Если нет, посмотри на них в последний раз. Вряд ли эта мазня попадет в музеи, так что ты их больше не увидишь. Разберут по рукам, и с концами.
– А кто вам их принес? – настойчиво интересовалась Саша. – Откуда они?
– Ну, Сашенька, ты что – налоговый инспектор? – Юлия Борисовна опустилась в кресло и достала из кармана блузы сигареты. – Ты что-то слишком пристрастно относишься к Корзухину.
Было бы из-за чего с ума сходить. Неужели он тебе всерьез нравится? Или это какая-то новая мода?
Ничего не понимаю!
Саша в последний раз окинула взглядом картины и убедилась, что не сошла с ума – это были те самые картины. Память у нее была неважная, но уж на это ее хватило.
– А вы знаете, что случилось с женой и сыном Корзухина? – спросила она, глядя на Юлию Борисовну. Та в этот момент искала зажигалку.
Женщина подняла на нее глаза и усмехнулась:
– А, вот в чем дело… Человек трагической судьбы! И тут он подражает Модильяни, того ведь тоже, как известно, при жизни не покупали. И тоже пил как лошадь… Правда, красное вино. Корзухин-то, наверное, предпочитает водку.
– Юлия Борисовна! – Саша не могла больше притворяться спокойной. – Не надо издеваться над несчастным человеком! Может, он сам во всем виноват, но семьи у него больше нет! И кроме жены и сына, в той же квартире была убита родственница его жены. Ее убили, а квартиру обокрали. Красть там было нечего, кроме этих вот картин!
И Саша показала на расставленные по всей комнате полотна. Юлия Борисовна замерла с недонесенной до рта сигаретой. Она тоже осмотрела картины, будто видела их впервые, и медленно, тщательно подбирая слова, спросила, не хочет ли Саша сказать, что эти картины краденые.
– Именно так! – воскликнула девушка. – Откуда они у вас? Кто их принес?!
Юлия Борисовна бросила сигарету на стол, встала и вышла из комнаты. Она отсутствовала пару минут, не больше. Вернувшись, резко заявила, что у нее совсем нет времени, так что Саше лучше уйти.
– Я заявлю в милицию, – дрожащим голосом ответила Саша. – Я должна заявить! Я вас предупреждаю… Хотя, наверное, зря!
Юлия Борисовна не ответила. Она отвернулась к двери, с минуту помолчала, а потом сказала, что Саша либо сошла с ума, либо очень глупо пошутила. Но как бы там ни было, ей лучше всего уйти, причем немедленно. Девушка открыла было рог, собираясь возразить… И замерла. В соседней комнате раздался какой-то стук, будто свалили что-то тяжелое. Юлия Борисовна дернулась и зашептала:
– Ну, чего ты ждешь?!
– В квартире еще кто-то есть? – выдавила Саша.
Вместо ответа, Юлия Борисовна схватила ее за локоть, вытолкнула в прихожую и буквально выпихнула за дверь. Саша подняла руку, собираясь нажать кнопку вызова лифта, но так и замерла, прислушиваясь. В прихожей, уже совсем близко от двери, раздавались два громких голоса, женский и мужской.
Девушка отпрянула от двери и, не дожидаясь лифта, побежала вниз по лестнице.
Она мчалась, перепрыгивая через две-три ступеньки, и, даже оказавшись на улице, не сбавила темп.
Только добежав до остановки, вскочив в первый попавшийся автобус, Саша немного перевела дух. Сердце бешено колотилось, а в ушах все еще звучал тот голос. Мужчина, с которым разговаривала Юлия Борисовна, был зол, а еще вернее – взбешен. Саша не разобрала слов, но интонацию поняла прекрасно.
И была почти уверена – это говорил убийца.
Глава 13
Лариса не помнила, как она попала домой. Ей смутно припоминался какой-то мужчина, который подсел за ее столик в кафе и расспрашивал, почему у нее такие грустные глаза. Вспоминалось, что она никак не могла найти кошелек, чтобы расплатиться за свой заказ, и тогда мужчина расплатился за нее.
Потом – машина, затылок водителя, зеленые цифры, выскакивающие на счетчике… «Значит, мы ехали в такси… – Лариса попыталась лечь поудобнее, но при малейшем движении у нее начинала страшно кружиться голова. – Что же было еще?»
Она слегка повернула голову и тут же встретилась взглядом с матерью. Та уничтожающе посмотрела на дочь и снова склонилась над вязанием. Лариса облизала пересохшие губы и робко спросила:
– А почему ты тут сидишь?
– Потому что ты страшно стонала, – резко ответила мать и наклонилась, чтобы смочить полотенце. Она сделала дочери компресс на лоб и снова села к окну. Лариса поправила полотенце и почувствовала, что волосы и подушка совсем промокли. Видимо, мать давно уже здесь сидела и часто меняла компрессы.
– Тебя привез какой-то тип, – бросила она. снова взглянув на Ларису. – Он даже имени твоего не знал и был пьян.
– Во сколько это было?
– В половине первого ночи.
После этого ответа воцарилось долгое молчание.
Лариса напрасно пыталась подсчитать, где она могла быть после закрытия кафе (в одиннадцать вечера) и до половины первого? Полтора часа выпали неизвестно куда. «Неужели я была в квартире у этого типа?! Я ведь тоже даже имени его не знаю! Или он все-таки представился? Черт, да мне-то что, если я тут же все забыла…»
Лариса поднялась, села и сняла с головы полотенце. Тошнило. Сохло во рту. Болела голова. Покалывала печень. Ее начали мучить угрызения совести.
– Хорошо же ты начинаешь новую жизнь, – едко сказала мать. – От тебя разило коньяком! Похмелиться я тебе не дам, это порочная практика.
