Татьяна Устинова - Мой генерал
– Ты хочешь меня бросить?
– Я не могу тебя бросить, – объявил он. – Если только в воду.
– Почему не можешь?
– Не знаю. Не могу.
– Мы знакомы три дня.
– Четыре, ну и что?
Она потрогала его щеку и спросила неожиданно:
– А почему ты больше не ходишь ловить мальков?
– Ты же мне не разрешаешь, – удивился он.
– Я не разрешаю? – поразилась Марина.
Паника, скрученная у горла в спираль, потихоньку таяла, как будто оказалась ледяной.
– Ты сказала, что ловить мальков в луже – гнусно.
– А ты сказал, что не глушишь их динамитом.
– Нам надо разобраться со всеми делами, – вдруг сказал он серьезно, – и заняться нашими собственными. И я должен тебя попросить.
– Что?..
– Пока мы не закончили, постарайся не устраивать мне сцен, ладно? Я пугаюсь и не могу нормально думать.
Марина открыла и закрыла рот.
Никогда в ее жизни не было человека, который мог бы будничным тоном попросить ее “не устраивать сцен”.
Впрочем, и от этого человека она только что чуть не сбежала. Как это он успел ее поймать и вернуть?
– Я постараюсь, – пообещала она тоном первоклассницы, которая клянется больше “никогда-никогда” не лезть на школьный забор.
Тучков Четвертый ловко вынул ее из халата и за руку повел в сауну, и тут выяснилось, что она очень замерзла, даже зубы застучали, и они долго грелись, шушукались, тянули пиво, молчали – и все это оказалось так легко!
В корпус “люкс” Марина брела за Федором, спотыкаясь и чуть не падая. Ей очень хотелось спать, так что в глазах плавали темные круги – от сауны и переживаний.
На широкой лестничной площадке с ковром и креслом Федор вдруг остановился. Марина немедленно привалилась к нему – засыпать.
– Стой, – приказал он негромко, отлепил ее от себя и заглянул вниз.
На два лестничных пролета ниже, в холле первого этажа, резались в пинг-понг. Цокал мячик, топали ноги, болельщики ревели и хохотали, игроки вскрикивали победно и коротко и выли протяжно и разочарованно.
– Господи, неужели ты еще хочешь играть? – пробормотала Марина, старательно тараща слипающиеся глаза.
– Нет.
Он еще заглянул через полированные перила, подвел ее к креслу и усадил.
– Подожди меня.
С нее мигом слетел весь сон.
– Ты куда?
– В номер к Павлику Лазареву.
– Зачем тебе к нему в номер?!
– Мне нужно.
– А… Павлик дома?
Федор усмехнулся коротко:
– Павлик играет в пинг-понг. Слышишь, орет? Я быстро.
– У тебя есть ключи?
– Мне не нужны ключи.
– А как ты туда войдешь?
– В дверь, – ответил Тучков сердито.
– А ты знаешь, где он живет?
– Мы же утром смотрели тетрадь регистрации! Там не только номера его машины, но и номер его комнаты, Маруся. Не задерживай меня. Счет пять-три, у меня есть минут десять.
– Я с тобой, – решительно объявила Марина.
– Мне некогда с тобой спорить.
– Вот именно. – Она выбралась из кресла. – Куда? Налево, направо?
– Направо, черт возьми.
– Пошли. Какой номер?
Федор помолчал, и она поняла, что он ругается – про себя, конечно!
– Двести пятидесятый.
Ковровая “кремлевская” дорожка глушила шаги.
– Вот смотри, здесь. Только ключа-то у нас нет!
Федор Тучков сунул ей в руки оба рюкзака – один из них был очень мокрый, – оглянулся, как заправский жулик, и присел на корточки перед номером двести пятьдесят. В пальцах у него оказалась давешняя проволока, которая вонзилась в коня по имени Мальчик. Он держал ее как-то странно, как будто сигарету, и ковырялся очень недолго.
За поворотом коридора послышались голоса. Кто-то шел к ним.
Марина оглянулась, потом вновь посмотрела на Федора. Он продолжал ковыряться.
Раз, тихий щелчок, и дверь открылась.
– Быстрей. Входи.
Он бесшумно затолкал ее внутрь и прикрыл за собой дверь. Под дверью протопали резвые ножки, и какие-то барышни – те, о которых Федор Тучков говорил, что они “райские цветы”, – промчались мимо. По недалекой деревянной лестнице обрушился град из барышниных каблуков.
– Федор, смотри, тут что-то на полу.
Бумажный, сложенный вдвое листок белел под ногами. Марина на него наступила.
Тучков прошел в чужую комнату, как в свою собственную, вышел на балкон, огляделся и вернулся. Марина подняла листок.
– Что там?
– “Ничего не получается, уезжай. В.”, – прочитала Марина. – Господи, Федор, это записка!
– Я догадался.
– Значит, все-таки он, – выговорила она и взялась за лоб. – Но он не мог утопить твоего Чуева, потому что он только вчера приехал!
– Чуев не мой. – Федор Тучков зашел в комнату, открыл гардероб и стал там шарить.
– Павлик не мог утопить твоего Чуева, и Вадима он не мог убить. Потому что его там не было! Не было! Он появился только потом, когда Вадим уже упал. Там были Оленька и Геннадий Иванович! И коробок ты нашел! Тот коробок, Геннадия Ивановича!
Федор вытащил из гардероба какие-то штаны и внимательно их осмотрел.
– Что ты ищешь?
Он молча сунул штаны на место.
– Что? Пистолет?
– Или следы его присутствия.
Под дверью снова раздались шаги. На этот раз неспешные, солидные. Марина замерла.
Стук в дверь обрушился на нее, как первый удар грома, возвещающий о божественном правосудии.
Федор замер перед распахнутым гардеробом, но лишь на секунду, а потом опять стал копаться. Марина зажмурилась и перестала дышать.
– Павлик! – позвала из-за двери Валентина Васильна. – Павлуш, ты спишь, что ли?! Сыночек!
Рюкзак поехал из липких от страха ладоней, и Марина поняла, что сейчас она его непременно уронит. Федор мельком глянул на нее.
Валентина еще раз приналегла на дверь и забарабанила изо всех сил. Марина перехватила рюкзак и поддержала его коленкой, чтобы не уронить. Нежная мать потопталась под дверью, а потом ушла – тяжелые шаги отдалились и замерли.
– Что на нем было, когда он пугал тебя пистолетом? – как ни в чем не бывало спросил Тучков Четвертый.
– Шорты, кажется, – просипела Марина и все-таки уронила рюкзак. Он упал с мокрым мягким звуком. – Мы утром его видели в этих шортах, на стоянке. Помнишь?
Ни слова не говоря, Федор Тучков закрыл гардероб и оглядел кресла. В креслах тоже валялась какая-то одежда, и он стал проворно в ней копаться, как собака в куче мусора.
– Федор, пошли отсюда.
– Угу.
Марина прислушивалась так, что звенело внутри головы.
– Федор?
– Сейчас.
– А записка? Что с ней делать?
– Пусть лежит, где лежала. Оставь.
Шаги надвинулись внезапно и очень быстро, неожиданно быстро. Зазвучали голоса.
– Черт побери, – пробормотал Тучков едва слышно.
– Павлик, а я решила, что ты спишь, – говорила Валентина Васильна в коридоре, с каждой минутой все ближе и ближе, – упарился, да и завалился дрыхнуть, а ты в спорт играешь!
