Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?
— Не повторишь, вы абсолютно разные. К тому же у нас с тобой ничего серьёзного не может начаться. Ешь, а то остынет.
Но Никита упёрся.
— Да чёрт с ней. Как ничего серьёзного, а что сейчас происходит между нами, это как называется, а?
Она мученически вздохнула.
— Никак. Может быть, твоя блажь… Никита не чуди. Ты заигрался и втянул меня. Я больше не желаю принимать участие в цирке, твоих сценках и это не каприз. У нас разный возраст и иные дороги.
Не желая её понимать, он ринулся в объяснения.
— Не пойму, что тебя смущает. Мой интерес к тебе? Но случается же, не объяснишь ни какими законами и учениями. Бывает красавица, но не нравится, а рядом вроде бы и не твоя пара и так себе, а ты жить без неё не можешь. Откуда это приходит? Если б знать…
— Ты прав не пара я тебе и вообще мне надо держаться от тебя подальше.
— Понятно, связисту против генеральских лампас не потянуть, — паясничал он, строя из себя обиженного. — Всё логично, а я полный болван.
— Ты всегда играешь. Предполагаю, что это происходит даже в постели. Тебе хочется быть лучшим и первым. Но это когда-нибудь надоест, и ты всех пошлёшь в преисподню. Учитывая, что я единица твоей игры и меня тоже. Зачем же ждать этого. Ты хотел услышать — я сказала. Пусти, я пиццу попробую, — выпалив это она поняла, что переоценила свои возможности и скорее всего перешла черту.
Он убрал руки.
— Лен, ты чего?
— Ничего, ешь.
— За что обижаешь и оскорбляешь?!
— Ешь.
— Да пошла ты. — Оттолкнув тарелку, он громыхнул дном стакана о стол и выпалил:- Вот до чего у баб вредная натура! Когда ты их впускаешь в свою душу, они там, в ней, устраивают тарарам, но и этого им мало, норовят когтями сверху пройтись, чтоб больнее… Но если о них, дур, ноги вытираешь, то начинают шнурки завязывать… Парадокс! — договорив и долбанув на сладкое кулаком косяк, ушёл в кабинет. Оттуда донеслось хлопанье двери.
Она вздрогнула. Славно поужинали. Но ведь она его первая достала. Пусть правдой, но она. Собралась бежать следом, но, совладав с собой, осталась на месте. Через силу, съев свой кусок, Лена долго и усердно мыла посуду. Потом принялась пылесосить кухню и в довершении всего стирать. Когда делать было уже больше нечего, пришлось покинуть рабочий цех — кухню. На её глаза он больше не появился. В спальне его не было. Из неприкрытой двери кабинета пробивалась полоска света. Значит там. Мог бы и отойти уже… Время шло, а Никита не появлялся. Но надежда была. Приятными манерами, как уже показало время, Кушнир страдал через раз, поэтому потихоньку неприятное ощущение отдалилось. Отойдёт. Ждала. Только в этот раз что-то пошло не так. Надо было включаться самой. Лена терпела до полуночи, потом раскрыв дверь застыла подарком на пороге. Он работал за компьютером, недовольно оторвавшись, посмотрел мимо неё, и только сделав какие-то пометки на листе бумаги, царственно повернулся к ней:
— Что вам Елена Максимовна?
Ап! Она выслушала это молча. Его бурчание себе под нос не поняла. Получается, подарок он не принял. В голове насмешничало: — «Для полноты впечатлений притопала?!» Это его «Елена Максимовна», прорвав блокаду зазвенело в ушах набатом. В панике сжало горло: «Вот и всё!» Растерянность тоже дала свои плоды. Лена, сделавшись моментально пунцовой, съёжилась. Ей стало неловко за короткую рубашечку, голые плечи и ноги. Возраст враз придавил её. Справившись с дрожащими губами. Она, с ужасом обнаружив себя всё ещё стоящей перед ним, проглотила комок в горле, брякнула:
— Извини, теперь уже ничего. — Кровь отлила от лица и от сердца, словно на тело вылили ушат ледяной воды, а, потом, не дав прийти в себя, горячей. Всё закипело в ней. Нет, она не кинулась на него разъярённой тигрицей, с ласками тоже не подошла, а развернувшись и мысленно обругав себя за глупость и несдержанность, и как могла быстро шевелить ногами, ушла в ванную. Логике это его поведение не поддавалось. Однако все точки расставлены и надо достойно пережить. Лена может заверить себя — валяться в его ногах она не будет, этого не произойдёт ни в коем случае. Но сейчас… Первое что сделала — спрятала лицо в ладони. От сжигающего на адском костре стыда. «Идиотка!» Постояла, немного отошла. Включила холодную воду, плеснула ледяные капли в опять пылающее лицо. Хотелось забиться в уголок как обиженному брошенному кутёнку и поскулить. Хотелось, чтоб пришёл с извинениями, приласкал. Не случилось. Сама ни за что! «Нет, старому возврата не будет. Мужчина не будет над ней больше никогда иметь такие права, как Долгов. И жить она будет по — своему хотению и личным законам. А для этого никого нельзя впускать в сердце и серьёзно воспринимать. Поэтому нечего обижаться. Уйти сейчас тоже не лучшее, будет выглядеть глупо и по-детски. Надо подождать рассвета». Просушив полотенцем лицо, она прошла в спальню, легла на свою половину кровати и забралась с головой под одеяло. Никита так и не появился. Разве она предполагала, что задетый за живое ссорой, Кушнир решил выждать некоторое время и, успокоившись, притопал на кровать. Очнувшись утром, с больной головой, она первым делом посмотрела на вторую половину кровати. Парень спал на своём месте, обиженно дёргая губами и обнимая подушку. Вздохнула: а счастье было так близко, так возможно. Всё пошло к чёртовой бабушке. Аккуратно выбравшись и одевшись в свою шубку и брюки со свитером. Найдя свои на ровной танкетке сапоги, решив даже не тратить время на еду, сжевав на автовокзале какой-то чебурек с кофе «нескафе» в одноразовом стаканчике, выскользнула на улицу. Бежала поспешно, словно бы опасаясь со стороны Никиты преследования, а возможно и своей уступки. А уступать нельзя. Их разница в возрасте делает любое движение с её стороны — приставанием. В их ситуации может совершать действия навстречу он. Так она решила — будет правильным. Будь он её мужем или ровесником, она б нашла способ, как убрать его обиду или смягчить гнев и подластиться. А так… На автовокзал добралась на такси. Сердце беспорядочно ухало. Настроения никакого. В довершение всего — зябко и пасмурно. Билета на ближайший рейс не было. Пришлось ждать, поэтому успела дожевать тот самый планируемый чебурек и допить тёмную жидкость именно из такого стаканчика, какой представляла. В дурно пахнущий вокзал идти не хотелось, поэтому стояла съёжившись под порывами зимнего ветра. В автобусе было не слаще: мерзко и холодно. Замёрзли ноги, почему-то сразу намокнув. Лена, ёжась от холода, постукивала нога об ногу, проклиная всё. Наконец объявили посадку. Автобус тронулся. На первой же остановке в салон вдруг вошёл Никита. Её лицо вытянулось. Молчком взял за руку и вывел, махнув водителю рукой, чтоб ехал. Она слышала как в автобусе шептались. Так же молчком, затолкал её в машину. Увидев его входящим в автобус, Лена даже не сопротивлялась. Какой толк при чужих людях шум поднимать. Но, очутившись в тёплом просторном салоне, она резко выдернула руку и принялась истерически орать:
