Эва Хансен - Цвет боли. Красный
Готовить обед не приходится, из Стокгольма вернулся Свен и все взял в свои руки. Но, кажется, я даже рада, потому что настроение таково, что ничего хорошего бы не вышло.
ТЕМНО-КРАСНЫЙ
— Ты чем-то расстроена?
— Нет, все в порядке.
Но внимательные серые глаза не обмануть. Пальцы приподнимают мой подбородок.
— Эй?
Я пытаюсь выдержать этот взгляд:
— Все в порядке.
Но тут же заливаюсь краской, потому что его язык облизывает верхнюю губу, словно намекая на что-то. Глаза снова смеются, бровь вопросительно приподнята.
— В полном?
— Да!
— Я рад за тебя.
В остальном Ларс верен обещанию, никаких попыток раздеть меня или поцеловать, все чинно, спокойно, словно и не было того взрыва эмоций. Неужели он и правда принимает ледяной душ? Огромным усилием воли мне удается сдерживаться и не глазеть на его брюки.
Снова сиденье с книгами, он касается меня, бывает, при движении даже задевает грудь, проводит рукой по спине, перебирает пальцы ног и легонько щекочет ступню, но не больше. Ни разговоров о моем теле, ни попыток еще раз напоить мухоморами. Он что, действительно намерен ждать, когда я попрошу? Меня берет легкая досада. Восемь дней заканчиваются.
Мы уже третий час занимаемся берсерками, когда Ларс вдруг спокойно интересуется:
— Хочешь, выпорю?
— Что?! — у меня перехватывает дыхание.
— Выпорю, — его глаза смотрят спокойно, даже без насмешки. — Плеточкой.
Ларс поднимает меня на ноги и разглядывает с высоты своего роста.
— За что?
— Ну-у… в качестве профилактики, например. Или поощрения за хорошее поведение.
— Ничего себе поощрение!
— Но ведь хочешь же? Твое тело хочет.
Я не могу лгать этим серым глазам.
— Так почему бы не доставить удовольствие ему и мне? Помучайся немного для нас? А твоя гордость потерпит, пока мы с твоим телом будем наслаждаться поркой…
— Наслаждаться поркой?
— Да, еще как.
Я просто не знаю, что сказать, мое тело и впрямь желает получить от Ларса даже не пару шлепков, а чего-то посерьезней. Но не соглашаться же на порку добровольно?
— Знаешь, что это?
В руках у Ларса флоггер, он вытащил его из большого ящика письменного стола.
— Флоггер.
— Молодец. Смотри, какие хвостики. Он умеет ласково гладить, а умеет делать больно, обжигать, чтобы кожа горела огнем. Попробуем?
— Прямо здесь?
Я понимаю, что пороть он намерен в библиотеке.
— Сюда никто не войдет. — Ларс спокойно поворачивает ключ в двери и требует: — Давай руки.
— Зачем руки?
— Свяжу. Давай руки, Линн.
Я протягиваю.
— Сложи ладони. Вот так.
Мои руки связаны, не жестко, но не развяжешь.
— Зачем связывать, я же не сопротивляюсь?
— Чтобы ты не попыталась прикрыться и не сунула руку под удар. Это будут не шлепки рукой. А чтобы не задавала глупых вопросов, вот это. Открой рот.
Кляп… Глаза Ларса строги, повинуясь, я распахиваю рот. Его заполняет кожаный шарик с ароматом ванили.
— Ты любишь ваниль в качестве запаха? Кивни.
Я киваю.
— Расположи его языком удобней. Хорошо, — Ларс застегивает кожаную полоску на моем затылке. Теперь шарик заполняет рот плотно.
— Дыши носом. Дышишь?
Я снова киваю.
— Теперь помычи три раза. Это будет знак, если тебе станет невтерпеж. Ты меня поняла? Если не сможешь терпеть или вообще захочешь прекратить, промычишь. Просто стонать или плакать от избытка чувств не запрещается.
Он поворачивает меня к столу и командует:
— Поставь локти на стол, можешь опустить голову на руки.
Теперь я стою в полушаге от стола, опершись на него, плечи чуть опущены, потому грудь слегка касается края. Это возбуждает.
Ларс расстегивает мои джинсы и спускает их, но не до колен, а снимает совсем.
— Для порки нижняя часть тела должна быть обнажена. За надетые трусики сейчас получишь. — Трусики разрезаны и отброшены. Рубашка задирается до плеч. — Рубашку сегодня оставим, только задерем повыше, потом будешь снимать и ее. — Я в ужасе, потому что его взору открыто все, что должно быть скрыто, но при попытке хоть как-то выпрямиться Ларс спокойно возвращает ноги на место. — Ноги привязывать не стану, но если будешь крутиться, пристегну. Смажем, чтобы не пострадала кожа…
Он священнодействует, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не извиваться просто от его прикосновений.
— Поставь ноги чуть шире плеч и не меняй положение. Я не зря предупреждаю, потому что каждый мой удар будет точно рассчитан, дернешься, получится не запланировано больно. А теперь я буду тебя пороть и рассказывать, что делаю, чтобы в следующий раз ты знала, чего ждать…
Какой следующий раз, мне кажется, что я умру уже сегодня.
— Флоггер может вот так, — он медленно проводит кожаными хвостиками по ногам, внутренней стороне бедер, мои ягодицы невольно сжимаются. Что за сладкая мука!
Сдерживаться и не пытаться увильнуть от нее очень трудно. Я слышу, как Ларс тихонько смеется.
— Молодец. Терпи. А может так! — Следует удар. Но он не просто переносимый, а вообще не приносит боли, просто неожиданно. Я дергаюсь.
— Не дергайся, я же предупреждаю о следующем движении. Вот так… — теперь хвостики пробегают по спине, опускаются к ягодицам и задевают промежность. — У меня перехватывает дыхание не из-за кляпа, а потому, что он нарочно играет хвостиками. У него в руках два флоггера, они действую поочередно.
— И…
Я замираю в ожидании удара, но он все равно неожиданный и на сей раз куда болезненней.
Ларс снова и снова дразнит меня флоггерами, обводя им спину, бока, бедра, касаясь груди, и шлепает, мне кажется, что вся кожа тела возбуждена до предела не только там, где касаются кожаные полоски. Я вся один возбужденный нерв, это невыносимо приятно. А удары с каждым разом становятся все ощутимей.
— Терпишь? Кивни.
Я киваю.
— Тогда без щекоток, только порка. Можешь стонать, даже плакать, но не забудь о том, как прекратить, если невтерпеж.
Теперь он работает быстро и одновременно двумя флоггерами, потому что шлепки наносятся почти без остановки с двух сторон. Они обжигают с каждым ударом сильней и сильней. Сила и хлесткость увеличиваются. Ощущение, что с меня заживо сдирают кожу. Если бы не кляп, орала на весь остров или прокусила губы до крови.
— Как ты?
Ягодицы горят огнем, но я сдаваться не собираюсь. Ларс с моим телом получают удовольствие, гордость свернулась клубочком внутри и тихо скулит. Но я киваю, стараясь спрятать поневоле выступившие слезы. Рука Ларса ласково гладит пострадавшие места.
