Эва Хансен - Цвет боли. Красный
Меня захлестнула волна возмущения:
— Ларс!
— В душ! — он развернул меня к двери и чуть подтолкнул.
Я думала, что сумею скрыться, но не удалось, потому что под душем мы оказались вдвоем. Нет, секса не было, но поцелуи… Черт, целоваться под душем еще приятней, чем в постели! Это подтвердил и Ларс:
— Мне так даже больше нравится. Не смей принимать душ без меня.
Я вдруг увидела себя со стороны: обнаженная в объятьях самого красивого мужчины на свете под душем. Так далеко я не заходила даже в самых буйных фантазиях по поводу Ларса. Если честно, то они вообще дальше скромного поцелуя не шли. Я невольно хихикнула.
Он заглянул в лицо:
— Что?
— Если бы мне кто-то сказал, что такое будет…
Ларс выключил воду.
— Нужно было спросить у меня, я бы расписал в красках.
У меня взыграло ретивое:
— Это твоя обычная программа?
Еще чуть, и сталь его глаз просто располосовала бы меня пополам. Рука резко повернула мою голову за волосы:
— Я давал тебе повод считать себя бабником?
— Н-нет…
— Тогда не смей говорить глупости!
Он шагнул из душа, подхватил мое полотенце, обернул его вокруг талии и только тогда повернулся:
— Кстати, Свена нет, потому еду придется готовить самим. Ты сможешь хотя бы тосты поджарить?
— Я неплохо готовлю!
— Да-а?.. Посмотрим.
Неизвестно к чему относилось это «посмотрим», к моим кулинарным способностям или к моей попытке закрыть створку душевой кабины, чтобы не стоять голышом на виду. Закрыться, конечно, не удалось, оглядев меня с ног до головы, Ларс довольно кивнул:
— Пойдет.
Возмутиться не успела, потому что снова оказалась в его руках, которые просто вынули меня из кабины и прижали к себе. Рот закрыт поцелуем.
— Вот так лучше. Ничего, я тебя перевоспитаю, чтобы не стеснялась.
Ларс спокойно удалился, бросив уже у двери комнаты:
— Кухня, если ты забыла, внизу.
Я не стала даже сушить волосы, просто хорошенько вытерла их, кстати, пришлось использовать халат, потому что маленького полотенца не хватило, а большое Ларс утащил на себе.
Вниз скользнула как можно незаметней, чтобы разобраться, пока не появился хозяин. Ларса на кухне еще не было. Запасы в холодильнике и шкафах у Свена оказались столь солидными, что можно было бы сделать не только завтрак, но и обед для десятка человек.
Я прикинула, что успею сотворить быстрей и решила, что это будут блинчики с беконом и яблоком. Впервые увидев, как я готовлю начинку для таких блинчиков, Бритт пришла в ужас:
— Соединять лук с беконом и яблоками?!
Но, попробовав, мнение изменила:
— Вы, шведы, удивительный народ, поливаете мясо брусничным вареньем и обжариваете яблоки с луком. Но это вкусно.
— Это не варенье, а соус, а в соединении несоединимого есть своя прелесть. Только не стоит мешать сладкое с соленым.
Надо бы позвонить подруге…
Руки привычно взбивают воздушное тесто, тоненько режут лук и ветчину. Вот так… пока печется первый блинчик, я успеваю разогреть сковороду для лука и ветчины.
Бритт легка на помине — звонит сама.
— Бритт, я немного позже перезвоню, ладно, не то у меня блинчик сгорит.
— Что у тебя сгорит? Что ты делаешь?
— Готовлю завтрак.
— Ты дома?
— У Ларса. Свен в Стокгольме, а есть что-то надо.
— Ладно, я позвоню еще. Не отрави…
По кухне уже разлился запах пекущихся блинов. У меня целых три сковороды, на каждой из которых свое: на одной блинчик, на второй пассируется лук, на третьей подрумянивается ветчина. Тесто взбито, яблоки нарезаны. Сейчас добавлю яблоки…
И вдруг я понимаю, что на кухне не одна. Так и есть, мое божество собственной персоной стоит, привалившись к косяку, и с любопытством наблюдает за моими священнодействиями.
Только бы не сплоховать, потому что я намерена показать коронный номер — переворачивание блинчика в воздухе. И-и-и… Удалось! Едва сдержавшись, чтобы не заорать: «Йес!», я довольно ухмыляюсь, потому что от двери слышатся аплодисменты. Ха! Ты меня еще не знаешь. Признаваться в том, сколько блинчиков у нас с Бритт полетело на пол, прежде чем этот трюк начал получаться, я, конечно, не намерена. Это просто издержки тренировок.
И в заваривании кофе у меня есть свои хитрости.
Печь к кофе ничего не пришлось, у Свена имелись булочки с корицей.
Боже мой, что творилось! Мы с Ларсом сидели за столом в кухне, ели приготовленные мной блинчики и шутили ни над чем. В его глазах снова плясали веселые чертики:
— А что, и обед будет?
— Ну, если хочешь.
— Пожалуй, стоит нанять тебя поваром.
Хочется взбрыкнуть, мол, кто сказал, что я пойду, но я спокойно пожимаю плечами:
— У тебя есть Свен.
— Свен здесь, а я большую часть времени провожу в Стокгольме.
Так… начинаются интересующие меня подробности. Главное, не дать понять до какой степени они меня интересуют.
— В Стокгольме есть рестораны с прекрасными поварами.
— Я хочу тебя.
Заявление вообще-то весьма двусмысленное, но я решаю не поддаваться.
— А что если я кроме блинчиков ничего не умею готовить?
— Ты не поняла, что я сказал, или прикидываешься?
Я подперла подбородок сложенными руками и внимательно посмотрела на Ларса:
— Я поняла, только не знаю, к чему именно относится фраза — к завтраку или ко мне.
— К тебе, дорогая. Мы выпустили джинна из бутылки. Этого я и боялся.
Снова нечестный удар. Он боялся, что не сможет сдержаться и возьмет меня. Это произошло, и что дальше?
— Ты боялся меня?
— Нет, себя. И тебе нужно меня бояться. Я ведь обещал тебя совратить и развратить. Ты хочешь, чтобы я тебя развратил?
Это вовсе не шутка, его глаза смотрят испытующе. Но я все равно пытаюсь шутить:
— Мечтаю…
— Ого! Договорились. Развращу совершенно, сама себя не узнаешь. Но сегодня обещаю вести себя прилично, как того требуют самые строгие правила.
Я едва сдержалась, чтобы не крикнуть:
— К черту все приличия! Я тоже хочу тебя и вовсе не собираюсь бояться.
Ларс понял мои мысли, но почему-то нахмурился. Потом поднял меня с высокого табурета, поставил почти вплотную. Я… что сейчас будет? Ничего не произошло, какое-то мгновение он словно ждал чего-то, но почти сразу от этого ожидания отказался.
— Пора, нам еще многое надо сделать сегодня. Завтра утром уезжать.
Спросить, почему я не успела, отпустив мои плечи, Ларс быстро вышел из кухни.
Первую часть своей угрозы Ларс выполнил — он совратил меня, а теперь просто не знает, что со мной делать. Я действительно приблудный щенок, захотят — оставят еще на день, а не захотят хозяева дома — выставят на пирс.
