Джулия Фэнтон - «Голубые Орхидеи»
— Собственной персоной, — сказал он улыбаясь. — Хотя теперь я — Пол Дженсен. Я отказался от фамилии Баджио, когда меня усыновили. — Он добавил: — Вижу, тебе пора делать укол. Я, пожалуй, схожу потороплю.
Она, обмякнув, погрузилась в подушку, переполненная чувством благодарности.
Пол поведал ей историю своей жизни вплоть до настоящего времени, закончив словами: «Я случайно встретил Орхидею в Норт-Уэстерне. Она не рассказывала тебе?»
— Нет. В последнее время мы не очень близки.
— Ну, это была короткая встреча. Я располагал слишком ограниченным временем, когда был интерном. Мне приходилось часами подпирать веки зубочистками, чтобы они не закрывались, и, разумеется, я выглядел не слишком веселым собеседником. Я всегда пытался связаться с тобой, но однажды, когда дозвонился, мне сказали, что ты гастролируешь по Европе.
Через два дня они с Полом выглядели давними друзьями, когда-то потерявшими друг друга, а теперь вновь обретшими. Может, причиной тому было ее вынужденное заключение, но Пол ужасно привлекал ее. Вскоре ей стало казаться, будто Пол всегда был рядом. Он поддерживал ее, приносил маленькие подарки, поддразнивал, ободрял, следил за тем, чтобы медицинский персонал как следует заботился о ней.
Ей нравилось, что он делился с ней своими мыслями, особенно мечтой построить огромную клинику спортивной медицины в Беверли-Хиллз, в которой станут работать лучшие хирурги-ортопеды страны, куда будут съезжаться знаменитые спортсмены со всего мира, многие знаменитости, а также дети, которым необходимы специальные операции.
— Наверное, это слишком невероятные мечты, — сказал он, смехом прикрывая серьезность своих слов.
— Нет! — воскликнула Валентина, польщенная его доверием. — Это прекрасная мечта, Пол, и, я уверена, ты сможешь ее осуществить.
— Лет через двадцать, может быть. Но я не намерен забывать о ней.
Зазвонил телефон на тумбочке у кровати, Пол вскочил и ответил на звонок.
— Да, это ее комната. Скажите ему, пусть поднимется. Да, комната двести сорок четыре.
— Что происходит? — спросила Валентина, невольно рассмеявшись.
— Всего лишь маленький сюрприз от Спаго. Их особая пицца с огромным количеством луизианских креветок с перцем, высушенными на солнце помидорами и луком-пореем. А как насчет спагетти «волосы ангела» с жареными грибами, чесноком и луком-шалотом?
Валентина вскрикнула от удивления, а Пол засмеялся.
— Мне нравится баловать тебя, дорогая. Ты делаешь все таким забавным.
Он сел на край кровати и пристально посмотрел в глаза Валентине.
— Я понимаю, ты не слишком хорошо меня знаешь, мы не виделись очень давно с тех пор, как были детьми, а сейчас ты находишься в состоянии стресса. Но я хочу, чтобы ты кое-что узнала. Я…
Стук в дверь прервал его.
— Привет, детка. Вот и «страна, где сбываются мечты», — сказала медсестра, входя в палату с медицинским подносом в руках.
Валентина поразилась.
— Как, ведь еще час до…
— Не возражай, — посоветовал Пол. — Этого я тоже для тебя добился — заставил немного смягчить тебе режим. Нет смысла подвергать тебя страданиям только для того, чтобы соблюсти какое-то глупое правило о шестичасовом перерыве.
Несколько дней спустя, осмотрев Валентину, доктор Фелдман сказал, что у нее из операционного шва просачивается спинальная жидкость. Такое явление нельзя назвать необычным или опасным, но нужно постоянное наблюдение, чтобы туда не попали бактерии. Может, даже понадобится еще одна операция. Но пока они еще не уверены.
Немного позже, в этот же день, потрясенная присутствием звезды, служащая административно-хозяйственного отдела принесла Валентине смятый больничный конверт, размером девять на двенадцать, набитый вырезками из таких газет, как «Стар» и «Нэшнл инквайэрер».
— Вы, милочка, пользуетесь большей популярностью, чем даже Лиз, когда она была здесь.
Валентина достала несколько вырезок. «Будет ли Вэл когда-нибудь снова ходить?» — гласил один из заголовков, «Вэл искалечена на всю жизнь», — вопил другой, «Вэл плачет, когда раны дают о себе знать», — сообщал третий.
— Можете оставить их себе, — великодушно сказала сестра-хозяйка, не подозревая об ударе, который только что нанесла. — Я могу достать еще множество, о вас печатают статьи каждую неделю.
— Пожалуйста, я… с меня достаточно. Никаких статей больше, — с ужасом запротестовала Валентина.
Но удар был уже нанесен.
Когда обезболивающие уколы переставали действовать и мысль становилась ясной, она задавала себе неотвратимые вопросы: поправится ли она полностью, будет ли снова танцевать, сможет ли когда-нибудь забеременеть? Она уже знала, что при всей любви к тем радостям, которые дарит ей положение звезды, она больше всего на свете хочет иметь семью и домашний уют.
Три дня спустя доктор Фелдман сказал, что ее хотят снова прооперировать и закрыть свищ, через который просачивается жидкость.
У Валентины упало сердце.
— Разве это необходимо?
— Необходимо предотвратить проникновение инфекции в рану. Не беспокойтесь, это не сложная операция. Через несколько дней вы станете поправляться.
Этим вечером Валентина отказалась от восьмичасового укола. Она лежала в постели и думала. Эти ужасные заголовки в газетах. Ей так хотелось позвонить Орхидее и отвести душу с сестрой — было необходимо разделить с кем-то свои тревоги. Но Орхидея вернулась в Нью-Йорк, только дважды навестив Валентину. Вид многочисленных репортеров, массы цветов, поклонников, заполнивших больничный вестибюль, — все это только нервировало и раздражало ее.
Она не должна рассчитывать на Орхидею.
Наконец Валентина потянулась к телефону и набрала номер автоответчика в квартире Кита на Манхеттене.
— Это автоответчик Кита Ленарда. К сожалению, я не могу подойти сейчас к телефону, но ваше сообщение важно для меня. После сигнала…
Валентина еще долго молча сжимала трубку. Когда она посмотрит правде в глаза? Кит не свободен и не может быть с ней, а она не настолько эгоистична, чтобы разрушить чужую семью ради своих интересов.
Что ей оставалось?
Одиночество.
Она медленно положила трубку, не оставив сообщения.
Час спустя, когда Пол пришел в палату, она сказала ему, что решилась на операцию.
— Вэл, я уверен, они быстро решат эту проблему. Фелдман — ведущий специалист, самый лучший.
— Полагаю, у меня нет выбора, — печально добавила она.
— У тебя есть выбор — у нас он всегда есть. — Пол обнял ее. — Вэл, я буду с тобой в операционной, буду всего в нескольких футах от тебя, — его голос внезапно дрогнул. — Я знаю, прошла всего неделя, но я беспокоюсь о тебе, Вэл, больше, чем просто беспокоюсь. Я… я живу теми минутами, когда прихожу в твою комнату, чтобы поговорить с тобой, коснуться тебя.
