Барбара Майклз - Призрак Белой Дамы
— Значит, коляска вернулась? — Я попыталась разобраться в ворохе загадок, обрушившихся на меня.
— Что? Коляска… Да, да, она здесь. Только… я выходил из дому, и мне совсем не нравится погода. Может быть, лучше подождать с отъездом до утра? Вы не согласны? Вы считаете целесообразным отважиться на поездку? У вас не будет неудобств, миссис Уильямс поможет вам вечером, если вам потребуется горничная, а я послежу за огнем. Это будет что-то вроде приключения.
Он подошел ко мне, держа в руках бокалы с вином, и протянул мне один из них. Я взглянула на него в изумлении. Он отвел глаза, и на его губах появилась очень странная улыбка.
Я взяла бокал. Он быстро выпил свой и вернулся к буфету.
— Выпейте, — сказал он, не оглядываясь, — вино согреет вас.
Я сделала глоток. С меня было достаточно.
Времени у меня не было, рядом не нашлось горшка с цветами, чтобы вылить нежелательное спиртное, во всяком случае поблизости. Я подняла подушку на софе, где сидела, и вылила жидкость в щель между подушкой и валиком. Когда Клэр обернулся, я держала в руке пустой бокал.
Мысли мои путались. Я была далеко не уверена, что в бокале было что-то, кроме плода моего разыгравшегося воображения; моя выходка была всего лишь предосторожностью, не причинившей никому вреда, кроме как софе, но могла и оказать большую пользу. Предположим, что в вино было что-то добавлено. Тогда как оно могло на меня воздействовать? Мышьяк, если мне не изменяла память, вызывал мучительные страдания и боли в желудке.
Вот-вот мои страхи были готовы перейти в истерику, на мгновение мне захотелось упасть на пол и умереть в театральных корчах. Наблюдая за Клэром, пившим вино с видом путешественника, истомившегося от многодневной жажды в пустыне, я решила сдержаться от проявления чувств. Вряд ли мне повредит, если я прикинусь засыпающей на ходу. Настойка опия обладает точно таким воздействием, и я знала, что у Клэра есть это средство.
— Я совершенно засыпаю, — пробормотала я сонным голосом. — Прошу меня извинить…
— Позвать к вам миссис Уильямс?
И тогда я все поняла. Ложь, ложь — в каждом слове, в каждом взгляде. У него не было никакого желания вызвать жену старшего конюха из ее уютной комнаты, так удачно удаленной от дома. Он будет тянуть, извиняться, пока я не засну и отвяжусь от него, и тогда…
— Нет, — сказала я равнодушно. — Я слишком устала и хочу только спать. Я прилягу, не раздеваясь. Мы рано уезжаем?
— На рассвете.
Он даже не обернулся пожелать мне спокойной ночи. Его белая, выхоленная рука, снова потянувшаяся к графину с вином, заметно дрожала.
Я медленно поднялась по лестнице, а очутившись у себя в комнате, сразу же приступила к сборам. Схватила плащ, шкатулку с драгоценностями и на этот раз вспомнила о башмаках на деревянной подошве. Я зашнуровала их с такой быстротой, словно на моих руках были одни большие пальцы. Мягкие хлопья снега, падающего за окнами, не пугали меня: любая погода была для меня более предпочтительна, чем яд в доме.
Я уже собиралась встать с кровати, на которой зашнуровывала ботинки, когда раздался стук в дверь. Я проклинала себя за глупость. Конечно, Клэр должен был подняться наверх, чтобы убедиться, что я крепко сплю. Мне было достаточно беглого взгляда, чтобы понять, что плащ, брошенный на стул, закрывает шкатулку с драгоценностями. Что касается самого плаща, он мог быть приготовлен Бетти для дальней дороги. После этого я бросилась на постель, натянув складки подола на башмаки.
Осторожно приоткрыв дверь, Клэр вошел в комнату и замер на мгновение, прислушиваясь. Потом тихим, но четким голосом он окликнул меня по имени. Не получив ответа, Клэр подошел поближе. Я наблюдала за ним, полуприкрыв глаза, а затем закрыла их полностью.
Теперь, когда я не могла наблюдать за ним, мой ужас усилился. Я представила себе, как Клэр взмахивает ножами и веревочными петлями, поднимает подушку, чтобы опустить мне на голову и задушить, и эти придуманные страхи были сильнее любой зримой угрозы. Затем в тишине комнаты раздался шорох, от которого я окончательно похолодела. Чуть позже я поняла, что мне ничего не грозит. Заскрипели подушки на моем любимом кресле с желтой парчовой обивкой, куда присел Клэр.
Собирался ли он сидеть и ждать моей кончины? До сих пор у меня не было сомнений, что он намеревался отравить меня, однако его предполагаемое дежурство в моей комнате заставило меня отказаться от этой мысли. После начала действии яда он мог больше не опасаться моего побега. Ему оставалось лишь поставить черную бутылочку на стол и удалиться. После моих недомолвок в разговорах со священником и миссис Эндрюс никому не пришло бы в голову усомниться в моем самоубийстве.
Теперь, когда он сидел в некотором от меня удалении, я смогла приоткрыть глаза и немного прийти в себя. Его фигура обрисовывалась черным силуэтом на фоне догорающих головешек камина, плечи устало поникли, и снова в мою душу вкрались сомнения относительно того, что же он все-таки намеревается сделать.
Не знаю, как долго длилась эта пытка. Вероятно, несколько часов, но для меня эти часы превратились в бесконечный отрезок вечности. В конце концов, должно быть, я потеряла сознание.
Я пришла в себя от движения Клэра, от которого скрипнули пружины кресла. В полусне я еле слышно непроизвольно вскрикнула, но Клэр, поглощенный своими мыслями, ничего не заметил. Он переменился: усталый сторож был на ногах, весь дрожа от нетерпения. Я с изумлением наблюдала, как он, крупный, рослый мужчина, бесшумно двигался по комнате, хотя без обычного своего изящества в движениях. Услышав что-то, он, пригнувшись, прокрался к выходу и замер у двери. Огонь из камина освещал его фигуру с прижатыми к бокам локтями, отсвечивая в расширенных зрачках глаз. Он не отрывал взгляда от двери, что очень выручило меня; забыв от страха о необходимости притворяться спящей, я лежала, глядя на Клэра широко открытыми глазами.
Я не слышала шума, разбудившего Клэра, но он, видимо, ожидал его. Правой рукой он вынул из кармана какой-то предмет и поднял руку высоко вверх. Скосив глаза, я пыталась рассмотреть в полумраке, что он держал в руке, и вдруг неожиданно поняла, к чему он изготовился. Я узнала осторожные шаги на лестнице и, резко поднявшись в постели, закричала.
Этот крик оказался ошибкой: он ускорил событие, которое я надеялась предотвратить. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Джонатан. Не думаю, что он заметил угрожавшую ему опасность. Одним прыжком Клэр настиг его и ударил предметом, зажатым в поднятой руке. Раздался ужасный приглушенный стон, и Джонатан упал на пол бездыханный.
Клэр железной хваткой схватил меня, когда я слезла с кровати. Он бормотал какие-то ругательства тихим монотонным голосом, перешедшим в сдавленный крик, когда я укусила его за руку. Он толкнул меня лицом вниз на кровать и, упершись коленом в поясницу, неумело связал мне запястья. Он перевернул меня на спину как раз вовремя, иначе я задохнулась бы, уткнувшись лицом в теплый плед. Я не успела еще прийти в себя, как он замотал мне платком рот и связал щиколотки ног.
