Барбара Майклз - Призрак Белой Дамы
Должно быть, в такие моменты возникают мысли о предчувствиях. Я услышала как наяву чей-то предупреждающий голос, почувствовала, как чья-то рука схватила мою и заставила остановиться.
Забыв про крайнюю спешку, я медленно вернулась к себе в комнату. Записка лежала на полу, там, где я ее бросила. Я расправила бумагу и заново перечла записку.
В ней заключалась причина таинственного предупреждения — не в ангеле-хранителе и не в сверхъестественности. Я знала Джонатана. Мне не был известен его почерк, но в этом не было нужды. Джонатан не мог написать такой записки.
Я морщилась, перечитывая неуклюжие цветистые фразы. Нет. Джонатан никогда бы не написал подобное. Он никогда не упомянул бы об опасности, грозящей его жизни… Да и сами эти слова не подразумевают такого. У них был двойной смысл. Их можно было без труда истолковать как несдержанное признание участника обычной любовной интрижки.
Так я столкнулась еще с одной хитрой выдумкой Клэра, и ее следовало рассматривать с двух различных точек зрения.
Возможно, испытать меня таким образом подсказала Клэру его больная ревность. И тогда, выйдя из дому в промозглую ночь на призыв предполагаемого любовника, я столкнулась бы с затаившимся в засаде Клэром. Я содрогнулась при этой мысли и подвинулась поближе к затухающему огню. Да, эта записка могла быть испытанием, а отъезд Клэра с его скрытым под Капюшоном приятелем — уловкой, чтобы усыпить мою бдительность. Несомненно, он мог бы выбраться из дома священника, не разбудив его спящих обитателей.
Какой плохой ни казалась эта гипотеза, я предпочла бы ее второму предположению.
Кому-то очень хотелось, чтобы я оставила своего мужа, возможно, самому Клэру или другому неизвестному интригану. Свернувшись калачиком у камина, я пыталась ответить на этот вопрос, но безуспешно. И не только потому, что мне трудно было размышлять в подобных условиях, а еще и потому, что ясного ответа на этот вопрос пока не существовало.
У Клэра был мотив убийства (теперь я уже находила это слово уместным). Но была ли у него для этого достаточная причина? Даже предполагая наихудшее, что он женился на мне только ради моего приданого, что он находил меня безопасной, что он хотел жениться на Шарлотте Флитвуд, мог ли такой человек, как Клэр, пойти на убийство по этой причине?
Я не могла в это поверить. Он был способен на жестокость, несправедливость, на черствое равнодушие к чужим страданиям. Ему были присущи все слабости его класса, но и его достоинства. Хладнокровное предательское убийство женщины, носящей его имя и находящейся под его защитой? Нет, это было невозможно. Мне казалось также маловероятным, чтобы моя смерть была конечной целью любого из затеянных заговоров. Нельзя же предположить, чтобы убийца был так нерасторопен. Бутылочка с настойкой опия, совместные прогулки верхом — да, у Клэра было множество возможностей уничтожить меня, не прибегая к этим неуклюжим выдумкам.
Мысли кружились в моей голове, словно мельничное колесо. И только в одном я была относительно уверена: сегодня ночью только чистейшая случайность спасла меня от беды. Фальшивая записка не была невинной проделкой, даже если я и не догадывалась, какая причина толкнула кого-то на ее написание.
ГЛАВА 17
Утром я почувствовала себя в более оптимистическом настроении, и причиной этого был не серый рассвет, не принесший никакой надежды, просто я дошла до такой степени душевной подавленности, что оставался только один путь — снова карабкаться наверх. Теперь уже с большей надеждой я подумала об отъезде в Лондон. Дурные стороны жизни в столице не так уж пугали меня. Я намеревалась принять посильное участие в их улучшении, работая в комитетах или благотворительных группах. Там я не чувствовала бы себя отрезанной от внешнего мира. Любой другой климат, даже самый скверный, был для меня предпочтительнее полного зимнего одиночества в Йоркшире, где один только шум непрерывного, изо дня в день, дождя сводил меня с ума.
И вот тогда-то я почувствовала тишину. Дождь наконец-то прекратился.
Поднявшись с трудом, я подошла к окну.
Открывшийся передо мной вид наполнил душу смешанным чувством восторга и страха. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого рассвета. Над темными силуэтами деревьев небо на востоке до самого горизонта было залито разнообразием красок, словно безумный художник выплеснул на огромный холст все содержимое своей палитры. Полосы приглушенного малинового цвета догорающего огня, бледные пятна цвета молодой зелени перемежались с бледно-лиловыми островками, на фоне которых вспыхивали мрачные черные и пурпурные прожилки. Низко над горизонтом, сливаясь с глубоким мрачным серым пространством болота, поднимались призрачные горные хребты, выросшие за ночь. Их заостренные равнодушные вершины напоминали огромные звериные клыки. На моих глазах один из таких пиков провалился и утратил свои очертания, а на его месте возникли новые.
Эта огромная зловещая гряда облаков мрачных оттенков предвещала не просто близость плохой погоды, она словно являлась грозным небесным предвестником несчастья.
Содрогнувшись, я отвернулась от окна. В комнате было холодно: занятая своими мыслями, я забыла подбросить дров в камин. Подумав, я решила отказаться от попыток разжечь огонь заново. Несмотря на предупреждение мистера Флитвуда, мне необходимо было переговорить с Клэром сегодня же. Нынешнее мое состояние становилось далее невыносимым.
Сняв смятое платье, я выстирала его в ледяной воде, укутавшись в свое самое теплое платье из серой шерсти с белой отделкой. Я редко надевала его: оно напоминало мне одно из любимых платьев мисс Флитвуд. Окоченевшими от холода пальцами я с трудом застегнула ряд черных пуговичек, тянувшихся от шеи до пояса. Я забыла об уюте этого дома, о полыхающих жарким пламенем каминах, о благоухающих ароматами трав летних днях, отныне Йоркшир будет представляться мне не чем иным, как царством холода.
Вместе с теплом испарилось частично и мое мужество. Я хотела позвонить и вызвать Бетти, но почувствовала, что не смогу вынести ее самодовольной ухмылки. Я пробовала убедить себя, что нет смысла звать ее собирать вещи в дорогу, ибо я не знала времени отъезда и не желала доставлять удовольствие расспросами об указаниях Клэра. Поэтому я сидела в кресле, спрятав озябшие руки в складках юбки, и ждала.
Близился полдень, когда я услышала звуки во дворе, свидетельствовавшие о прибытии Клэра. Он приехал верхом, и оставалось только гадать, куда исчезла вчерашняя коляска, в которой он уехал с мистером Флитвудом.
Он поднялся сразу же ко мне. И хотя я готовилась к встрече, сердце выпрыгивало у меня из груди, а руки дрожали в складках шали, которую я надела на себя, чтобы скрыть свое волнение.
