Дмитрий Вересов - Белая ночь
Девушка быстро, чтобы он не успел рассмотреть ее некрасивого лица, кинулась к нему и уткнулась в грудь.
— Значит, простила, — прокомментировал ее действие Кирилл. — А раз простила, скажи: чем я тебя так обидел?
Он почувствовал, как ее руки цепляются за него, чтобы превратить объятия в толчок, стиснул ее покрепче и повторил вопрос. Киса ответила не сразу, сначала ему пришлось перетерпеть ее царапанье и щипки, но скоро она сдалась.
— Вчера ты так цинично издевался надо мной, сказала она. — Разве ты не помнишь? Предлагал мне руку и сердце, спрашивал, готова ли я стать твоей женой? Ты думал, что я пьяная вдрабадан, а я все помню.
— И я все помню, потому что не шутил.
Я действительно предлагал тебе стать моей женой и могу повторить тебе это при свете дня.
Солнце будет свидетелем, если тебе недостаточно луны!
— Дурачишься, Кира, а ведь это серьезно.
— Куда уж серьезнее! Завтра подаем заявления…
— Я еще не сказала тебе «да».
— Я это заметил. Послушай, ты меня, вообще, любишь или нет?
— Люблю, — тихо отозвалась Киса.
— Приятно слушать такой твой голосок, нежный и покорный. Можешь еще раз?
— Люблю. Но…
— Никаких «но». Что требовалось услышать, то услышано. Все уже сказано, остаются формальности. Слушай сюда. Кисочка! Я начинаю совершенно новую жизнь. Вчера впервые в жизни я совершил человеческие поступки. Я ушел из дома, ушел из института. Оставил из старой жизни только работу и тебя. Итак, завтра мы идем в ЗАГС, подаем заявления вместе с взяткой, чтобы побыстрее расписали. Свадьба в «Аленушке». Не самая шикарная, но очень веселая.
И срочно делаем двоих детей…
Вдруг Кирилл все понял. Будто Иволгин подошел сзади, дотронулся до плеча и повторил несколько слов из последнего разговора про Кису.
Он обнимал ее, чувствовал ее тело, но оно было немо, пассивно, словно у куклы.
— Неужели этот глупый домовой был прав?!
Кирилл встряхнул девушку, отодвинул от себя, чтобы заглянуть ей в глаза, приподнял ее за плечи. Она смотрела вниз на висевшую на одной нитке пуговицу ее ковбойской рубашки.
— Дай мне твою ладонь! Не надо, ну ее к черту! Что я говорю? Скажи мне правду! Ничего кроме правды. Тьфу ты! У тебя не будет детей? Или как это? Ты не сможешь рожать?
Так? Не может этого быть!
— Почему не может?! — закричала Киса так, что соседи опять застучали по трубе отопления. — Что же тут удивительного?! Ты слышал когда-нибудь про неудачные аборты? Ты знаешь, вообще, что такое аборт? Это когда вырезают живое, когда оно становится мясом…
А когда вырезают живое, то живого уже нет! Ты понял?!
— Но ведь всем женщинам делают аборты.
Вон, тете Нине, я слышал…
— Пошел ты со своей тетей Ниной к дяде Феде! Передавай ей привет от нерожденных детей. Значит, ей повезло, а мне нет. Только и всего.
Герои Ремарка, может, были правы насчет рома? А может, ром и был главным героем «Трех товарищей»? И никто еще об этом не догадался?
— Послушай, Кира, — Киса неожиданно перешла на спокойный тон, — я, кажется, догадываюсь. Ты же мне столько раз говорил про армию, про то, что ты поступал в институт, только чтобы не идти в армию. Так? Теперь ты ушел из института и от своего папочки — большого начальника. Теперь твоей военной кафедрой, бронью должна стать я? Я должна срочно родить тебе двоих детей, как свиноматка, а пока ты будешь прятаться от военкомата. Я тебя правильно поняла?
— Ты не Kiss, а тетя Броня, — попробовал отшутиться Кирилл, но опоздал.
— Тебе не повезло, — тем же бесстрастным, уверенным голосом сказала Киса. — Инкубатор из меня не получается. Придется тебе поискать другую бронь. Можешь, например, под дурика закосить. Скажи, Дима все это прочитал у меня на ладони?
— В том-то и дело. Бред какой-то! Или дикое совпадение…
— Это, вообще-то, не так важно. Все равно все на этом заканчивается.
— Что заканчивается? Не говори глупости.
Я от своих слов не отказываюсь, предложение свое назад не забираю. Завтра идем расписываться.
— Никуда мы не пойдем. Мне не нужны благородные порывы, которые со временем превратятся в ненависть, запои и побои. Все правильно. Так оно и должно было произойти. Я, правда, надеялась, что немного попозже. Сказка оказалась очень короткой, закончилась на самом интересном месте.
Они еще говорили какие-то слова, вскакивали, ходили по комнате, смотрели в окно, но оба уже понимали, что их общая сказка действительно закончилась, и в закрывающемся занавесе уже осталась небольшая щелочка, в которую кому-то из них пора уходить…
«Свобода приходит нагая…» Чьи же это стихи? Ну конечно! Велимир Хлебников!
Свобода приходит нагая,
Бросая на сердце цветы,
И мы, с нею в ногу шагая,
Беседуем с небом на ты…
Как хорошо вспомнить то, что мучает тебя который день. «О, рассмейтесь, смехачи!» А хочет ли он этой «нагой свободы»? Ведь ее получить очень просто. Надо только доехать до «Пушкинской» или «Владимирской», пройти по Загородному проспекту и самому явиться во Фрунзенский военкомат. Добровольцем. Берите, я готов! А там учебка где-нибудь в Чите, а потом Афганистан. Детская фантазия о собственной смерти показалась ему еще слаще. Теперь ему, помимо поникшей головы отца, представились еще и хмурое лицо Сагирова, растерянное Иволгина, плачущая навзрыд Киса, может, грустная Наташа… Вряд ли, конечно, но мечтать, так мечтать… Любовь с первого взгляда и тому подобное…
Кажется, он начал понимать, что подтолкнуло Женю Невского к этому шагу. Только сам он был не готов. «Все на свете, все на свете знают, счастья нет, и в который раз в руке сжимают пистолет. И в который раз, смеясь и плача, вновь живут. Ночь, как ночь, ведь решена задача — все умрут…»
А у него даже пистолета нет. И не достанешь папаша говорил, что нашел однажды на улице дамский пистолет, выброшенный, видимо, каким-то осторожным гражданином. В детстве Кирилл не раз слышал эту историю. Отец нарочно для него красочно описывал этот «вальтер» или «браунинг» (не будучи спецом, Алексей Петрович каждый раз называл оружие другим именем), так что Кириллу казалось, что он уже держал в руке эту маленькую блестящую смертоносную игрушку, будто ощущал ее тяжесть и холод. Но отец тоже был осторожным человеком и, не задумываясь ни на секунду, от, нес находку в милицию.
— А куда мне этот пистолет?! — объяснял он недоумевающему сыну, который по малости лет не мог уразуметь, как можно было добровольно расстаться с таким сокровищем. — В ворон, что ли, стрелять?!
Так что оружием Кирилл Марков не располагал. Ничего, сказал он, мрачно усмехаясь. Скоро в его распоряжении будет автомат Калашникова, а если особенно повезет — то и пострелять придется. В Афганистане.
