Нора Робертс - Дорогая мамуля
– Придется стиснуть зубы, чтобы проделать такое над собой.
– Она думает о том, как все будет складываться дальше. Как она заставит Рорка бежать, поджав хвост. Он думает, что может от нее отмахнуться, как от мухи? Ну что ж, она ему еще покажет! Разрывает скрепленные носки, срывает этикетку, комкает, бросает, берет один носок, второй оставляет где-то в номере за ненадобностью. Первый наполняет монетами, пробует на вес. Может, принимает таблетку заранее, опережает боль. – Ева прошла в ванную. – Здесь. Это надо делать здесь, а то вдруг ее вырвет от боли. Она же не захочет заблевать весь пол в комнате. Кто ж его потом мыть будет? – Подойдя к раковине, Ева заглянула в зеркало. – Она долго смотрит на себя. Она же заплатила большие деньги, чтобы хорошо выглядеть. Но это ничего, это не страшно. У нее будет много денег, и она все исправит. И ни за что на свете она не спустит этому сукину сыну, что так обошелся с ней. Он еще не знает, с кем имеет дело!
Ева размахнулась кулаком и остановила его у своего подбородка. Так быстро, так страшно, что Пибоди вздрогнула у нее за спиной.
– Господи, я сама чуть не упала.
– У нее искры из глаз посыпались. Боль пронзила ее. Головокружение, тошнота. Но надо действовать дальше. Надо действовать, пока еще есть кураж, пока еще есть силы.
Ева имитировала удары, воспроизводя их в уме. Качнулась вперед, ухватилась за раковину, чтобы не упасть.
– Они сняли отпечатки с раковины? Где?
Пибоди извлекла свой ППК и вызвала файл.
– Примерно там, где сейчас ваша рука. Отпечатки четкие, все пять пальцев левой руки.
– Ну да, она же все еще держит в правой свой кистень. Пришлось действовать левой, чтобы удержаться на ногах. Крепкий захват, четкие «пальчики». Лицо она себе расшибла, наверняка было кровотечение. – Ева повернулась и взяла полотенце. – Этих штук должно быть две. Она взяла одно, прижала к щеке. Может, сперва смочила. Значит, в раковине должна остаться ее кровь. Но полотенца здесь не было, когда мы ее нашли.
– Его забрал убийца? Но зачем?
– Чтобы сохранить иллюзию, будто она была избита кем-то другим. Труди берет полотенце, может, заворачивает в него лед, ей нужен холодный компресс. На ее одежде следов крови нет, только на ночной рубашке. Скорее всего, она была в рубашке, когда избивала себя. Зачем пачкать хороший костюмчик? И потом, ей же все равно захочется прилечь. Перетерпеть, пока боль не стихнет.
– Все равно это не имеет смысла.
– Посмотри список ее вещей. Там есть видеокамера?
– Момент. – Пибоди откинула челку со лба, потом нашла файл. – Камеры нет, но… Эй! Есть диск для записи. Неиспользованный. Он был у нее в сумке.
– Туристы не приезжают в Нью-Йорк без видеокамеры. Прямо как наш друг Ларри. А она уже раньше использовала съемки. Ну, сначала она поспала. Ей надо очухаться, прежде чем она начнет фиксировать следы побоев. Она готовит сцену, выжимает слезу, дрожь. Обвиняет Рорка. Или меня. Или нас обоих.
Ева бросила взгляд на кровать. Она прямо-таки видела, как Труди сидит на постели с изуродованным лицом и плачет.
– «Вот что они со мной сделали. Я боюсь за свою жизнь». Все, что ей оставалось, это организовать доставку копии диска нам. В послании должен обязательно содержаться подтекст. «Я не знаю, что мне делать. Обратиться в полицию? Но она и есть полиция. Да поможет мне бог!» И т. д., и т. п. «Он такой богатый, такой влиятельный. Что будет, если я отнесу эту запись в СМИ? Спасет ли это меня?»
– С расчетом на то, что вы прочтете между строк.
– А когда мы с ней свяжемся, она потребует, чтобы один из нас пришел сюда. Никаких разговоров по телефону. Их всегда можно истолковать против нее. Разговор лицом к лицу. «Гоните деньги, а не то я вас уничтожу». Только до этого этапа ей дойти было не суждено.
– Потому что рассыльный изъял ее из обращения.
– Она должна была подойти к двери, – продолжала Ева. – Ну, не верю я в окно, хоть убей. Только не при нашем раскладе. Охранная система здесь паршивая. Любой может войти запросто. А может, он тоже был постояльцем гостиницы. Это в ее духе. Держать его поближе у себя под рукой. Под каблуком. На побегушках. Надо будет еще раз прокачать список постояльцев, покопаться в нем поглубже. Надо найти связь. Да, гораздо удобнее, если твой дружок находится поблизости. Она велела ему прийти.
– Она не в лучшей форме. Даже накачавшись вином и таблетками, – добавила Пибоди.
– Верно подмечено. И ей необходимо кому-то поплакаться. «Дай мне выпить». «Подогрей мне супу». Может, она и ворчит: если ему поручено доставить нам диск, как это может быть, что мы до сих пор не проявились? Что мы тянем? Может, она проболталась о сумме выкупа, а может, просто нажала не на ту кнопку. Но она не боится. Ходит по комнате в ночной рубашке. Ложись, Пибоди.
– Обидеть полицейского может всякий! – Тем не менее Пибоди рухнула на колени и вскинула руки, словно пытаясь сохранить равновесие.
– И еще один сверху. И третий для верности. Кровь. Он не мог не замазаться. Теперь ему надо соображать, как замести следы. Забрать орудие убийства, телефон, камеру. Запись была на жестком диске, это наверняка. Вдруг кто-нибудь захочет посмотреть. Так, дальше. Маленькое полотенце, банное полотенце. Все, на чем есть ее кровь. Все увязать в банное полотенце. Дальше он вылезает в окно. Окно оставляет открытым. Логика подсказывает, что убийца пришел этим путем. – Подойдя к окну, Ева выглянула. – Спустился, и нет его. Никаких проблем. Или… – Она изучила расстояние до окна соседней комнаты и до эвакуационной платформы. – Соседний номер был пуст. А что, если… Пусть «чистильщики» осмотрят соседний номер. Пусть проверят стоки на следы крови. Вызывай их прямо сейчас. Я спущусь и утрясу это с администратором.
Администратор, разумеется, выразил недовольство. Номер занят, а переселять гостей, уже занявших номер… Они будут жаловаться.
– Им будет на что жаловаться, если они останутся в номере, пока моя бригада экспертов разбирает обстановку на атомы. И вам вряд ли придется по вкусу, если я возьму на себя труд достать ордер и закрою все ваше заведение на время следствия.
Эта угроза возымела действие. Дожидаясь бригады, Ева связалась с Бакстером.
– Доложи обстановку.
– Наверстывают упущенное время. По-моему, мы прошли не меньше пяти миль. А еще этот чертов мокрый снег пошел.
– Ну так застегнись. Что они делают?
– Ходят по магазинам. Только что купили настольную елочку, но для начала пересмотрели все настольные елочки в районе Манхэттена. Вроде собираются возвращаться, так что я от души благодарю сладчайшего младенца Иисуса. Если за ними следит еще кто-то, кроме меня и моего юного друга, считай меня идиотом.
