Юлия Шилова - Исповедь грешницы, или Двое на краю бездны
– Ева, я ради тебя человека убил, а ты собралась от меня уходить… Ты хоть это можешь понять?! Евушка, ну кого ты смогла полюбить, если ты любишь меня? Кого?! Я уверен, что это блажь. Это несерьезно… Это очень необдуманный шаг.
– В том-то и дело, что это обдуманный шаг. И это любовь. Это не просто страсть и секс. Это любовь. Пойми, секс – это действие, а занятие любовью – это состояние. Я нахожусь в этом состоянии уже долгое время. Даже слишком долгое…
– Ты с ним спала?! Ты мне изменяла!
– Да, Виктор! Да! Я изменяла тебе потому, что полюбила.
– Ерунда! – тут же перебил меня мой супруг. – Ты просто себе все это придумала. Ты всегда отличалась повышенной чувствительностью. У тебя слишком богатое воображение. Если ты познакомилась и трахнулась с каким-то уродом, то это совсем не означает, что теперь ты должна ломать нашу семью! В конце концов, в совместной жизни бывает всякое…
Я тряслась, словно в лихорадке:
– Виктор, неужели ты не можешь понять?! Я не познакомилась и не трахнулась с каким-то уродом! Я полюбила другого человека! Я действительно его полюбила и уже ничего не могу с собой поделать! Конечно, я перед тобой виновата. Я очень сильно перед тобой виновата! Но так получилось… что в мою жизнь вошел другой человек. Моя половинка…
– Да какая, к черту, половинка?!
– Половинка.
– Это мы с тобой половинки единого целого. Мы, и нас нельзя разлучить.
– Витя, я полюбила… Понимаешь, полюбила всерьёз. Пойми, этот человек – моя жизнь, без его любви я умру. Я не жилец без него! От одной мысли, что я могу его потерять, мне становится плохо. Я не могу быть без него счастлива… Не могу!!! Я не хочу просто взять и оставить след в его жизни. Я хочу быть всей его жизнью!
Я закрыла лицо ладонями (между пальцев текли слёзы), бормоча, словно в бреду:
– Витенька… Витя… Прости… Если можешь, прости… Умоляю, отпусти….
– Тебе нужно мое прощение? Хорошо. Я тебя прощу. Только скажи мне, кто эта сволочь.
– Нет, – замотала я головой.
– Скажи, кто он! Я ведь всё равно узнаю и будет хуже.
– Это… Это…
– Ну! Говори же! – Он замахнулся.
Я вжала голову в плечи:
– Это Роман.
– Какой ещё Роман?!
– Тот, с которым мы отдыхали в Турции.
– Ленкин муж, что ли?
– Ага, Ленкин муж, – кивнула я.
– Так вы ж совсем недавно познакомились. Какие, к черту, половинки?! Детка, а ты свою головку давно проверяла? Мне кажется, что у тебя с ней беда.
– Мы познакомились задолго до того, как все вместе поехали в Турцию. Мы уже давно любим друг друга.
– Что ты сказала?!
– Я понимаю, что сейчас делаю тебе больно, но мы уже давно любовники. – Я невольно отодвинулась, потому что глаза Виктора вспыхнули яростью.
Он встал и потащил меня в ванную.
– Вить, ты что делаешь? Вить… Витя!!! Ты что творишь?! – Я сопротивлялась, как только могла, и несколько раз попыталась укусить его.
Но Виктор был непреклонен. Подтащив меня к батарее, он достал из-под ванны веревку и начал привязывать меня к стояку. Я попыталась сопротивляться, но силы были неравными, и у меня ничего не получилось.
– Я всё равно буду с Ромкой!
– Хрена с два. Если только в нагрузку с батареей или со стояком, то пожалуйста. Признаться честно, если бы ко мне пришла чужая жена с батареей на шее, то я не очень бы этому обрадовался.
Он ещё шутил!
Я пнула его свободной ногой и закричала, что было сил:
– Я уйду от тебя даже с батареей! Сволочь!
– С батареей уходи. Только не забудь, что ключи от квартиры у меня и что я закрою тебя с той стороны и тебе нечем будет открыть дверь.
– Я спрыгну с балкона! Но я все равно от тебя уйду! – Я кричала, рыдала, глотала слезы. Я почти не чувствовала боли, хотя Виктор слишком туго меня перевязал и веревки страшно впились мне в руки.
– Если есть желание, то прыгай с балкона, только не забывай, что наша квартира находится на двенадцатом этаже, а у тебя на шее батарея!
Виктор посмотрел на меня уничтожающим взглядом и дрожащими пальцами застегнул пуговицы на рубашке. Я облизала пересохшие губы и откинула с лица волосы:
– Скажи, а ты куда собрался?
– Тебя это не касается.
– Витя, ты едешь к Роману?! Собрался его убить? – Мне стало по-настоящему страшно. – Ты что задумал?
Я рванулась что было сил, но он только улыбнулся краешком губ.
– Не делай этого, слышишь?!! Витя, я его люблю! Витя, я люблю!!!
Но Виктор как-то странно посмотрел на меня и молча вышел. Я слышала, как дважды с той стороны повернулся ключ от входной двери. Я пыталась освободиться, но силы покинули меня, а перед глазами поплыли оранжевые круги. А затем загудело в ушах… Я увидела яркие звезды, красивее, чем на небе, дотянуться до которых не могла, потому что не владела телом. Мои руки онемели, и я их не чувствовала. Во рту стоял невыносимо-горьковатый привкус, от которого я не могла избавиться. Я смотрела на бесконечные мерцающие звезды и не знала, как же мне до них дотянуться. Собрав остатки сил, я старалась освободиться от веревок, чтобы поймать хотя бы одну звезду, положить на ладонь. Мне, почему-то это было нужно… Когда до одной звёздочки осталось всего чуть-чуть, словно раскалённая игла впилась мне в сердце. Мне показалось, что я умираю, потому что нечем стало дышать. С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. И чем тяжелее мне становилось, тем отчетливее среди звезд я видела лицо Романа.
– Ромка… Ромочка… Рома…
Я видела Романа, которого так поздно встретила и так некстати полюбила… Романа, который смог подчинить себе мои чувства и мое тело… Поняв, что я никогда уже не смогу дотянуться до звезд, я рванулась что было сил и решила дотянуться до лица Романа. Дотянуться, чтобы провести рукой по его такой родной и колючей щеке… Но после этой отчаянной попытки в моих глазах потемнело, и я перестала видеть и звезды, и лицо Романа. Вокруг была темнота, в которую я погружалась все больше и больше и все яснее понимала, что умираю. Только понять, от чего именно умираю, я не могла. Возможно, это сердечный приступ, а возможно, что-то другое. Только сильно покалывало сердце… Очень сильно… И невозможно было дышать… Я ощущала ледяной пот на спине, и у меня не было сил даже для того, чтобы позвать на помощь. И даже если бы я смогла это сделать, мне было бы неоткуда ждать помощи. Просто неоткуда… Все, что я могла, это громко стонать и судорожно дергать за стягивающие меня веревки. Боль в моей груди то отпускала, то разливалась все шире.
– Боже мой, Ромка… Я умираю… Я умираю…
Мне было страшно умереть именно так… Не попрощавшись с Ромкой и… привязанной к батарее. Новый прилив сердечной боли уже не давал вздохнуть. Я знала, что похожа на жалкое, едва дышащее существо, но не могла ничего с этим поделать. В квартире была гробовая тишина, и все, что я слышала, – это стук своего сердца. Но у меня еще остались кое-какие рефлексы. Например, я очень сильно хотела пить. Язык стал твердым, практически деревянным. Он не двигался и, словно наждак, корябал моё нёбо. Я дернулась вперед и ощутила, что веревка на правой руке ослабла. Затем меня потянуло вниз, и я почувствовала, как стали слабеть путы на левой руке. Я хотела произнести «Ромка», но не смогла. Не смогла, потому что полетела куда-то вниз. И наступила темнота…
