Клэр Бреттонс - С вечера до полудня
— Ну да, — признала она. Голос ее стал поспокойнее. Смахнув волосы с лица, она устремила на Гордона умоляющий взгляд. — А ты еще так и не сказал, почему согласился.
Глядя ей прямо в глаза, Гордон сделал то, чего поклялся себе никогда больше не делать, — он солгал.
— Я же говорил. Они с Рейнером были друзьями.
— Ясно.
Гордон проклинал невесть откуда взявшуюся в голосе виноватую нотку.
Габриела прочла в его глазах отчаяние и внезапно почувствовала прилив нежности к этому человеку. Она не отрываясь смотрела на него, ощущая себя одновременно могущественной и смиренной. Гордон Сазерленд, самый потрясающий, самый мужественный и — как ни странно — самый добрый мужчина, которого она встречала в своей жизни. И она любит его. Хочет она или не хочет, но теперь ей придется окончательно довериться ему.
— Ладно, когда-нибудь ты мне сам обо всем расскажешь, — заявила она, неожиданно усаживаясь ему на колени. — Я могу подождать.
Сам себе не веря, он коснулся губами ее губ, робко и нежно. Его большая, огрубевшая мужская ладонь прикоснулась к мягкой щеке девушки, отвела назад упавшую на ее лицо прядь волос.
— Милая, ты просто пугаешь меня. Ты так добра ко мне.
— Поцелуй меня. — Габриела прижалась к его рту полураскрытыми губами. Она видела, что слова сейчас даются Гордону с трудом, но он мог успокоить ее и без слов. Мог показать ей, что разделяет ее чувства и желания.
В его поцелуе зажглась страсть. Желание, охватившее обоих, становилось все сильнее, все непреодолимее.
— Габи? — пылко выдохнул Гордон.
— Да, Гор. — Она мгновенно поняла, о чем он. — Да!
Прижимая ее к груди, он поднялся так легко, словно нес ребенка, и пошел к спальне. Габриела обнимала его за шею и покрывала легкими поцелуями плечи и ключицы.
На пороге спальни он остановился и бережно опустил ее на ноги.
— Ты уверена, что хочешь этого?
Она крепко обняла его за талию и подняла на него решительный взгляд.
— Я никогда еще не приглашала мужчину в свою постель, Гор. У меня, правда, было несколько эпизодов такого рода, но не здесь.
Ее редкие встречи с мужчинами всегда были порождены отчаянной тоской по теплу и участию. Но и тепло, и участие ее мимолетных любовников угасали сразу вслед за вспышкой желания. Сама же Габриела ни разу еще не становилась инициатором подобных отношений, ни разу ее тело не жаждало любви, как сейчас. Однако именно поэтому она никогда и не подвергалась опасности быть отвергнутой и осмеянной.
— Мне важно знать, что ты хочешь именно меня, — она заставила себя посмотреть в глаза Гордону, — а не женщину вообще.
Он зажмурился от неожиданности, но тут же недовольная морщинка между его бровями разгладилась. Уголки губ изогнулись в знакомой и любимой ею полуулыбке.
— Я хочу только тебя, Габи. Тебя одну.
Откуда-то из глубин ее существа поднялась волна нежности и радости. Габриела знала, что не может жить без него, — и не собиралась скрывать свои чувства. Если даже он не любит ее и она обречена потом страдать — пусть, так тому и быть. Но сейчас она не отступит.
Перебирая дрожащей рукой его густые волосы, Габриела прошептала:
— Гор, я боюсь тебя.
— Почему? — Он обхватил ладонями ее лицо. — Разве ты не знаешь, как я мечтаю о тебе? Не видишь, что я от тебя с ума схожу?
Она покачала головой.
— Раньше все только ранили меня. — Свет горевшей в коридоре лампочки пробивался сквозь приоткрытую дверь и падал на кровать, но лицо Гордона оставалось в тени. — А ты… ты можешь меня убить, уничтожить окончательно.
Гордон так и замер, бессильно уронив сжавшиеся в кулаки руки. Теперь в нем не оставалось ничего чарующего, он ни капельки не походил на непобедимого соблазнителя, каким казался обычно. Сейчас он был беспомощнее ребенка.
— Нет, Габи! Ты очень нужна мне!
Прижав Габриелу к груди, Гордон покрыл ее лоб, щеки, глаза пылкими поцелуями. Он нашептывал ей сотни ласковых слов любви. В его объятиях она чувствовала себя прекрасной, желанной, обожаемой. Жажда прикоснуться к нему, высказать любовь не словами, а всем своим существом все сильнее охватывала ее.
Пальцы ее, нежно поглаживавшие шею Гордона, скользнули вниз. Но мешала одежда, и Габриела принялась неловкими, трепещущими пальцами расстегивать пуговицы его рубашки. Теряя голову от его горячих поцелуев, она крепче прижалась к нему. Гордон провел руками по ее телу, развязал пояс халата и сбросил с ее плеч. Халат с легким шелестом лег на пол.
Ослабив объятия, он неторопливо окинул ее взглядом с головы до ног. Габриела замерла и, скрывая смущение, позволила ему любоваться собой. Жаркое пламя этого взгляда еще сильнее возбудило ее страсть.
— Это неизбежно, Габи, — прошептал Гордон срывающимся голосом, таящим в себе обещание и соблазн. — Неизбежно!
Он бережно опустил ее на кровать и лег рядом. Они страстно припали друг к другу, тело к телу, грудь к груди. Два блаженных вздоха слились в один. Ладони Гордона заскользили вдоль тела Габриелы, лаская ее всю — от плеч до бедер, заставляя ее гореть на сладостном огне желания.
Просунув руки ему под рубашку, она ощутила его дрожь. Гладкая кожа, обтягивающая литые мускулы, напоминала на ощупь теплый шелк, облегающий сталь. Габриела упивалась его силой, его нежностью, дрожью твердых рук, прикасавшихся к ее телу. Прикосновения Гордона были столь красноречивы! В них соединилось все — неуверенность, желание, мольба. И доброта… невыразимая доброта.
Задыхаясь от наслаждения, Габриела принялась стягивать с него рубашку. Поведя плечами, Гордон помог ей. Рубашка упала на пол. Габриела пробежала пальцами по волоскам у него на груди, обвела соски, ласково ущипнула. Кончики пальцев у нее закололо от возбуждения, и рука сама собой спустилась вниз по животу, к застежке джинсов. Ей так хотелось, чтобы между ними наконец не осталось ни единой преграды и они могли слиться воедино — тело с телом, душа с душой.
Просунув руку под пояс джинсов, она коснулась тыльной стороной ладони живота Гордона. У него перехватило дыхание, по телу пробежала дрожь. Внезапно Габриела испугалась: вдруг она опережает события, вдруг желание Гордона далеко не так сильно, как ее собственное.
— Гор? — Она просила у него позволения идти дальше.
— Да! — Его горячее неровное дыхание обжигало ей шею. Поглаживая ее спину, он легонько куснул ее за плечо. — Да!
Пуговица поддалась. С хриплым стоном Гордон приник к губам Габриелы. Зачарованная магией, рождаемой сплетением их языков, она дернула колечко молнии вниз.
— О Габи… что ты со мной делаешь?! — прошептал он.
