Дмитрий Вересов - Унесенная ветром
— Айшат верить Иса, делать крест, — она показала, как она будет креститься, — читать Инджил. Айшат женить Акимка, рожать маленький казак. Айшат говорить «Да». Айшат говорить… Айшат говорить… Да-отец Айшат убит. Старый Иляс убит. Шамиль нукер убил да-отец Айшат. Ахмаз убил отец. Ахмаз убил да. Акимка айду убить Ахмаз. Айшат говорить Акимка «Да»…
— Я все понял, Айшат. Значит, тот самый нукер Шамиля, который застрелил на охоте твоего отца, был Ахмаз? Я все понял, Айшат. Я найду его. Я знаю, где его искать. Ахмаз идет по следам… Халида, а я пойду по его следам. Я найду его, и твой отец будет отомщен.
* * * * *
С Вадимом Оля познакомилась у Ирочки на дне рождения. Вадим был такой важный. В нарушение столичной студенческой моды не в джинсах, а в строгом английском костюме и крахмальной сорочке.
— Вадим, Коля и Миша с пятого курса МГИМО, — заговорщицки жарко шепнула Ирочка в Олькино ухо.
Вадим в одиночестве сидел в углу и, перебирая компакт-диски, изображал полную индифферентность ко всему происходящему.
«Вадим — ем один», — отчего-то вспомнилась Оле детсадовская дразнилка, но глаз на видного парня она положила и во время непродолжительного застолья делала глансы, как учили: «в угол — на нос — на предмет».
Когда Ирочка повлекла всех в смежную со столовой гостиную, Оля приблизилась к Вадиму. Он, подобно диск-жокею, казалось, был полностью поглощен Ирочкиной фонотекой.
— Есть что-то достойное вашего внимания? — спросила Оля.
— Да, чувствуется, у Ирины развит музыкальный вкус…
— Папа — профессор консерватории.
— Я по набору дисков понял и по концертному роялю в гостиной.
— А вы, я слышала, по дипломатической линии?
— Да, — вздохнул Вадим, — вот предстоит скорое расставание с Родиной.
— И куда?
— В Швецию… У меня шведский — рабочий язык. Да и специализация — Скандинавский регион.
Вадим был слегка полноват. Даже не слегка, а имел все пятнадцать кило лишнего сальца. Но к его надутой важной физиономии это даже шло.
В конце концов, он был не толще Пашки.
— А они там по-английски ведь говорят? — совсем закосив под дурочку, спросила Оля.
— Говорят… а что?
— Так, ничего, просто я по-английски говорю, в английской школе училась…
— Ну тогда ты в Европах не пропадешь…
На «ты» они перешли легко, как если бы познакомились на даче у бабушки лет пятнадцать назад и вместе играли в песочнице. А еще через полчаса они уже целовались, укрывшись от танцующих в Иркиной спальне.
Вадим дежурно полез под кофточку. А Оля дежурно удержала контроль на зыбком рубеже между легким и тяжелым петтингом.
— Поедем ко мне, — влажно шептал Вадим.
— Я не хочу так быстро, — задумчиво отвечала Оля, отводя его липкие руки.
Она хорошо знала правила игры.
А потом была свадьба. Да такая свадьба, что ей казалось, будто пол-Москвы гуляет и крутится-вертится вместе с нею.
Были пять или десять «мерседесов», которые по осевой линии на скорости больше ста километров несли ее с Вадимом и всех близких родственников и друзей по Кутузовскому, по проспекту Мира, по Новому Арбату… Был банкет в «Праге». Да такой банкет, что голова кругом! Поздравить их с Вадимом, а точнее — поздравить Вадимова папу приехали даже из аппарата администрации президента. Был и замминистра иностранных дел, были еще какие-то важные-переважные люди… Олечка только все улыбалась, принимала букеты и протягивала руку для поцелуев, как научил ее Вадим.
Пашка был на банкете. Нервно постукивал толстыми пальцами, глядя на счастливую пару. А Ольга, похоже, в самом деле была счастлива. Вероятно, уже видела себя в мечтах на приеме у шведского короля со своим дорогим дипломатом. А сейчас отрабатывала манеры. Репетировала. Вся ее жизнь до сих пор была репетицией. И Митроха с Пашкой тоже — не больше, чем репетиция.
Вон — теперь и не смотрит в его сторону!
И зачем она его пригласила на эту проклятую свадьбу?! Покуражиться, наверное, хотела. А он зачем приглашение принял?
Пашка сидел в дальнем конце стола, среди незнакомых людей, пил и злился. На нее и на себя. Злился не в одиночку, рядом сидела какая-то старая подружка жениха. Та все время что-то бормотала себе под нос. Пашка прислушался. Оказалось, что бормотала она исключительно разные гадости в адрес невесты. Пашка покосился на нее изумленно. Просто не верилось, что это милое создание способно так злобно и развязно ругаться! Пашка от этого еще больше загрустил. Он попытался отсесть, благо места еще были. Но Вадимова экс-подружка снова почему-то оказалась рядом и продолжала шепотом оскорблять Ольгу.
Она, как выяснилось, была в том же положении, что и Пашка. Крутила шуры-муры с Вадимом, а насчет брака не торопилась, пока не стало слишком поздно.
На этот раз Пашка не стал пытаться пересесть, а просто принялся напиваться, отведав из спиртного все, что находилось в пределах досягаемости. А напившись до нужной кондиции, решил подобраться поближе к жениху, чтобы стукнуть хотя бы разок по его широкой дипломатической физиономии. Подобраться не получилось — не дали. Схватили Пашку кунаки жениха и выволокли без лишнего шума на улицу. А Олька даже не заметила ничего или, вернее — сделала вид, что не заметила. Продолжала приторно улыбаться гостям и тянуть ручку для лобзаний. А кунаки Пашку цивилизованно вывели во двор и отпустили восвояси, несмотря на то что он успел им всем нахамить и пригрозить скорой расправой.
А потом Пашка опять пил. Методично, день за днем. Теперь уже на своей квартире. Теткину он кое-как сумел привести в порядок, заплатив из карманных одной знакомой девице. Та и помогла прибраться.
Мать чаще всего где-то пропадала — то дела решала, с ее парикмахерским бизнесом связанные, то с бандюком ненаглядным развлекалась. Появлялась эпизодически, порицала сына за нездоровый образ жизни, но что она могла сделать?! Запретить ему пить?! Слава богу — ему уже не пятнадцать лет. Здоровый лоб!
Все, что она смогла придумать, это очистить бар от алкоголя. Но его наличных хватило на то, чтобы заполнить его заново. А потом еще раз. И еще. В один из походов в магазин Пашка поймал по дороге Муху и привел к себе. Муха не возражал — после фиаско с Евой он ходил как в воду опущенный. Ему тоже хотелось напиться, но не было денег.
Пашка предоставил ему такую возможность. История с Евой показалась ему забавной, но вслух он выразил сочувствие.
— Ты, блин, как Лев Толстой после свадьбы со своей Софьей!
— А что Лев Толстой?!
— Он два года за ней ухаживал, а после свадьбы наутро записал в своем дневнике только два слова — «Не то»!
