Мэри Стюарт - Не трогай кошку
Роб все еще колебался.
– Так ты не против, если я сейчас уйду? Меня не будет, наверное, около часа. Если хочешь, я подожду, пока ты позвонишь, и мы пойдем вместе. Хочешь?
Я покачала головой:
– Нет уж, иди. И не торопись. Я позвоню, потом приму ванну, и здесь нужно прибрать. Боже, как я им скажу?.. Забавно будет объявить, что я неожиданно вышла замуж. Ты сам бы как это назвал, Роб, – несчастный случай, Божий промысел или как?
Он улыбнулся.
– Нет, оставлю это тебе. Может быть, это прояснится утром. – Между тем он проверял двери и окна. Потом подошел ко мне. – А теперь, Бриони Гренджер, как твой муж могу я получить ключ?
Я подошла к бюро, где по-прежнему кучкой лежали вещи моего отца, взяла ключ и протянула его Робу.
– Теперь он твой, Эшли, – скользнул знакомый образ.
– Теперь мой.
Наши глаза встретились, и сигналы сразу ослабли. Он осторожно взял ключ, словно не смел прикоснуться ко мне, и, чуть поколебавшись, улыбнулся и ушел. Дрозд замолчал, но вскоре снова запел.
Я набрала номер Андерхиллов и сидела, тщетно ожидая, что кто-нибудь возьмет трубку. Оказалось, что мне даже очень кстати этот час наедине с собой. Только странно было – в такой короткий срок организовать свой медовый месяц.
У Андерхиллов никто не отвечал. Я повесила трубку и взбежала по лестнице наверх, в спальню. Оказалось, что миссис Гендерсон, Бог ее благословит, побывала и там. Она постелила на двуспальную кровать свежие простыни, аккуратно их заправила. В ванной висели чистые полотенца. Она даже принесла вещи Роба, выложила бритвенные принадлежности, пижаму, халат и чистую рубашку на утро. Комната была вымыта, и запах мастики смешивался с ароматом первоцвета, стоявшего пышным букетом в вазе на подоконнике.
У меня была куча времени. Я приняла ванну, нашла роскошную ночную рубашку, что купила в Фуншале, и села причесываться. После ухода Роба не прошло и получаса, но было уже совсем темно, и в ночи не светили даже луна и звезды. Откуда ни возьмись, небо затянули черные тучи, и фрибургские розы стучали по стеклу под порывистым ветром. Я замерла с расческой в руке, прислушиваясь. Шквальный ветер усилился. Я слышала, как все громче он шумит в саду, как плещется вода о гальку на берегу пруда. Роб умел предсказывать погоду – ночь будет ненастная.
И тут я услышала, что он вернулся. Внезапный стук дождя в стекло почти заглушил легкий щелчок пружинного замка. В комнату ворвался свежий сырой воздух.
Я обернулась к двери, но Роб не поднялся по лестнице. Он тихо прошел по гостиной и остановился.
Больше ни звука. Казалось, он неподвижно стоит, прислушиваясь. Я представила себе: голова наклонена – он, наверное, думает о том, что будет, когда он поднимется наверх.
Дверь из моей спальни выходила на маленькую площадку, с которой лестница спускалась в гостиную. Накинув халат, я вышла и перегнулась через перила. Внизу было темно. Я видела, как Роб стоит у двери, держа руку на выключателе.
– Роб? Ты быстро вернулся. Знаешь, миссис Гендерсон даже приготовила спальню и выложила твои вещи...
И я, помертвев, замолкла. Услышав меня, он быстро обернулся и взглянул наверх. Это был не Роб. Это был мой троюродный брат Джеймс.
Несколько долгих секунд мы молча смотрели друг на друга. Почти как Ромео и Джульетта, мелькнуло у меня в голове, но мысль совершенно не показалась забавной. В голове отдавалось: проклятье, проклятье, проклятье. Пока мир не ворвался к нам, у нас должна быть наша ночь.
Но возможно, я еще могла ее спасти. Пройдет еще минут двадцать, прежде чем Роб вернется из поместья. Если я успею со всем покончить, объясню Джеймсу, что случилось, и выпровожу его...
– Джеймс... – начала я, спускаясь по лестнице.
И снова остановилась. Дверь коттеджа опять открылась, и вошел Эмори. Он вынул из замка ключ, оставленный там Джеймсом, и положил в карман, после чего осторожно закрыл за собой дверь. Обернувшись, Эмори увидел меня. Мне не было видно выражения его лица, но он замер, словно пораженный:
– Бриони! Я думал, ты в Лондоне!
– Как видишь, нет, – тихо сказала я, переводя взгляд с одного близнеца на другого. – Я забыла о приеме. Глупо, правда? Ну вот вы и здесь. Что вам надо?
– Забыла о приеме? – Голос Джеймса звучал странно, совершенно не в его обычной уверенной манере. – Что ты хочешь этим сказать?
– То, что сказала. Вы, кажется, тоже забыли.
– Ну, это не совсем так. – Развязность Эмори была слишком явной, чтобы быть искренней. – Наше приглашение отменили. Полагаю, надо сказать спасибо тебе.
– Возможно. И это привело вас сюда?
Я видела в темноте, как они переглянулись. Между ними словно проскользнула электрическая искра.
– Я увидел, что у тебя горит свет, – сказал Джеймс, будто бы это все объясняло.
– Да? – холодно проговорила я. – И все же непонятно, зачем вы явились в мой дом и откуда у вас ключ. И к тому же вы пришли, думая, надеясь, что меня нет. Ну?
– Дело в том... – начал Джеймс, но Эмори перебил его:
– Мы думали, ты в городе, и одолжили ключ у миссис Гендерсон.
В слове «одолжили» не прозвучало никакой иронии, но я знала, что, если бы они виделись с миссис Гендерсон, она не могла не рассказать им о нашей с Робом женитьбе и они бы знали, что мы будем дома. И я перевела для себя слова Эмори: миссис Гендерсон держала ключи на гвозде у себя на двери, а она, как большинство дверей в деревне, редко запиралась. Значит, братья, улучив момент, прикарманили ключ и пришли сюда.
Эмори сверкнул улыбкой, которая, однако, не соответствовала тону: он что-то торопливо соображал:
– Я понимаю, это чертовски бесцеремонно, однако время поджимает. Но раз уж ты здесь, это только облегчит все дело.
– Какое дело?
– Нам кое-что нужно, и довольно срочно.
– Понятно.
Я действительно думала, что понимаю. Поплотнее запахнув халат и затянув кушак, я стала медленно спускаться. И вдруг, с прихлынувшей к сердцу кровью, вспомнила все неразрешенные тайны. Так ясно, будто мой возлюбленный снова повторял мне, я вспомнила, что при случае эти двое могут быть опасны. Возможно, подумала я, они сообразили насчет серебряной ручки и явились сюда... Но нет, они думали, что я в Лондоне; их визит не имел ничего общего с той тайной.
Я решительно отвела эти мысли и сосредоточилась на настоящем и на том, чтобы держать свое сознание закрытым для Роба: если бы он прочел этот искаженный образ страха, мгновение назад зигзагом пересекший мое сознание, он бы бросился сюда, и неловкая сцена – конечно же, не более чем неловкая – могла бы стать безобразной. Время еще есть, чтобы решительно разобраться с этим делом и выпроводить братьев, подумала я.
