Татьяна Тронина - Гнездо ласточки
– Мама… – шепотом позвала Кира. – Ты чего?
– Ой, это ты… доброе утро. А мне чего-то не спится. Вот, любуюсь.
Кира зашла в комнату, села в кресло. На соседней кровати сладко посапывала Геля.
– А я вспомнила – сегодня Преображение. «Обыкновенно свет без пламени исходит в этот день с Фавора, и осень, ясная как знаменье, к себе притягивает взоры…» Пастернак. Надо же, помню еще, – щебетала мать, красуясь перед зеркалом, точно девочка.
«Она же начитанная, столько книг прочитала – подумала Кира. – И кокетка та еще! И добрая… Столько лет терпела! Как отец мог не оценить это сокровище! Она – не виновата… Она просто любила, сильно любила его, дурочка…»
– Я бы Лиде такие же еще купила и подарила – ты же знаешь, у нас с ней один размер. Но потом вспомнила, Лиде нельзя.
– Каблук не такой уж высокий! – возразила Кира.
– Нет-нет. Лучше не рисковать сейчас. А потом уж точно не до каблуков ей, когда с коляской будет бегать.
– Костя ей помогает?
– О, еще как! Пылинки с нее сдувает…
Мать с дочерью в который раз обсуждали любимую новость – замужество и беременность Лиды.
– Я вот еще тебе что не рассказала… – понизила мать голос. – Как-то неудобно при Тиме было.
– Что за новость?
– Сергей снова с женой сошелся, с Ксенией. И они счастливы, кажется…
– Как хорошо, – улыбнулась Кира. – Как это замечательно…
Сердце у Киры даже не дрогнуло при имени Сергея. И в душе ничего не отозвалось. «Пусть он будет счастлив. Он и его жена».
– Согласна. Нет, но как удобно ноге… – щебетала Ольга.
– Мама, ты как будто и не наряжалась никогда!
Мать обернулась и посмотрела на Киру с виноватой, смущенной улыбкой и сказала:
– А ведь правда, не наряжалась…
«Отец ей не давал. Господи, господи, что она за жизнь себе выбрала… Столько пережила, а вот танцует, поет. Глупость это или что?» – с тоской подумала Кира.
Ей было жаль мать. Кажется, она все-таки ее любила. Ну а как иначе? Иначе с ума сойдешь – если отец изверг, и мать еще нехорошая… Хоть кого-то надо любить человеку. Хоть мать – можно же простить?
«А в сущности, я не преступница. Я, по большому счету, свою маму защищала. Я ее – чтила, как и положено по всем древним законам… «Чти мать свою». А отец… Он и не отец мне был! Да. Все так. Я хорошая дочь!» – эта такая простая на первый взгляд мысль еще не приходила Кире в голову.
Но, едва она об этом подумала, на душе сразу стало легче. Словно камень свалился.
– Мамочка…
– Что? – Мать обернулась.
Кира соскользнула с кресла, подбежала к той, обняла.
– Девочка моя… – обрадовалась мать.
В этот момент на кровати завозилась Геля. Подняла взъерошенную голову, потом нацепила на нос очки. И тоже вскочила, побежала азартно обниматься.
Они стояли втроем, обнявшись…
На пороге возник Тим, в пижаме. Наклонил голову, заморгал сонно, озадаченно разглядывая обнимающуюся троицу. Потом раскинул руки и зигзагами, дурачась, «полетел» к своим женщинам:
– Сокол, Сокол, я Орел, иду на снижение… Вж-жж-ж…
Приблизился, сделал круг и заграбастал всех троих – Киру, Ольгу, Гелю – в свои объятия.
Точно крыльями их всех прикрыл.
Примечания
1
А. Рембо. Офелия, перевел Б. Лившиц.
