Сандра Браун - Хижина в горах
– Ты мне не скажешь, так?
– Нет.
– Это имеет отношение к Уэстборо?
– Нет, это кое-что другое.
Чтобы сестра не успела спросить о том, о чем он говорить не хотел, он продиктовал ей номер телефона, по которому следовало звонить в следующий раз.
– Правила те же. Звонишь только в случае необходимости.
– Поняла. Ты позвонишь мне?
– Обязательно.
Спустя секунду она спросила:
– Ты впутываешься в новые неприятности, верно?
Он промолчал.
– Клянусь богом, – сказала Ребекка, – если бы я знала, где ты находишься, я бы сию же минуту позвонила Джеку Коннелу и все ему рассказала.
– Нет, ты бы этого не сделала.
Ребекка с шумом выдохнула и, сдаваясь, ответила:
– Нет, не сделала бы. Но сегодня он сказал о тебе кое-что, и это не выходит у меня из головы.
– Должно быть, что-нибудь хорошее.
– Коннел сказал, что для тебя было бы облегчением, если бы тебя нашли.
– Облегчением?
– Он употребил именно это слово.
– Вот дерьмец! Если Коннел снова появится, пошли его подальше.
Ребекка рассмеялась.
– Я бы и сама лучше не сказала.
Ее смех был хорошей нотой, на которой следовало закончить разговор. Пока кто-то из них не впал в сентиментальность, пока им не пришлось прощаться по-настоящему, он отсоединился. Потом он вынул батарею из телефона и каблуком раздавил аппарат на мелкие кусочки.
Он опустился на колено, смел осколки в ладонь и опустил в карман куртки, чтобы выбросить при удобном случае. Сунув руку в карман джинсов, он достал крошечный серебряный брелок, единственную вещичку, соединявшую его с Эмори. До этого дня он не понимал, насколько эта безделушка важна для него.
Задумчиво поглаживая брелок пальцами, он бросил последний взгляд на больницу. Убежденный в том, что, скорее всего, этой ночью ничего плохого с Эмори не случится, он двинулся в ту сторону, где оставил свой пикап. Ему предстояло еще много работы. И эта работа должна была помочь ему не думать об Эмори.
Нет, этого не будет.
За четыре года он свыкся с одиночеством.
Но всего за четыре дня его толерантность испарилась. Ему стало больно.
Глава 27
Эмори резко села в постели, задыхаясь.
Диким взглядом она обвела палату, ожидая увидеть бревенчатые стены, лампу под джутовым абажуром и его.
Но его не было, и это была не хижина, и братья Флойд не должны были появиться на пороге с заряженным дробовиком.
Она была в своей больничной палате, в безопасности.
Тогда почему у нее так колотится сердце? Почему ей так не хватает кислорода, что у нее покалывает кисти рук и ступни?
Эмори узнала классические симптомы панической атаки, но она никогда в жизни не смогла бы сказать, что ее спровоцировало. Ей приснился сон? Или виной тому укоренившееся чувство вины из-за того, что она солгала офицерам полиции?
И то и другое могло довести ее до этого состояния.
Но Эмори чувствовала, что причина ее глубокого чувства тревоги была куда более серьезной. Поэтому она встала с постели и направилась к двери, таща за собой стойку с капельницей. Приоткрыв ее чуть-чуть, она высунула голову в коридор и посмотрела в обоих направлениях. Коридор был пуст. Рядом с ее комнатой никто не дежурил. Персонала тоже не видно. Ничего угрожающего.
Эмори попятилась обратно в палату и закрыла дверь.
Она пошла в ванную комнату, чтобы воспользоваться туалетом и протереть лицо влажным полотенцем. Плитки пола холодили ее босые ступни. На обратном пути к кровати она достала из шкафа пакет со своими вещами и донесла его до постели. Разбирая их, чтобы найти носки, она признала, что Джеф был прав. Ее одежда для бега и в самом деле пахла отвратительно…
Идя на поводу у своей интуиции, Эмори перевернула пакет вверх дном и вытрясла его содержимое на кровать, убежденная в том, что именно в этом пакете скрывается причина ее панической атаки.
Эмори быстро перебрала вещи, потом сделала это еще раз, на этот раз медленнее, беря каждую вещь в руку, рассматривая каждую по очереди.
Когда она поняла, ее как будто ударило током.
Эмори посидела немного, решая, что делать, потом набрала трясущимися руками номер на мобильном телефоне и стала ждать, пока на ее звонок ответят.
После нескольких гудков сонный голос спросил:
– Эмори? Что случилось?
– Элис, прости, что я тебя разбудила.
– С тобой все в порядке?
– Все отлично. То есть нет, конечно, иначе я бы тебе не звонила в… Который сейчас час?
– Не имеет значения. В чем дело? Ты так взволнована…
Эмори заставила себя успокоиться и сделала несколько глубоких вдохов.
– Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я не хочу ждать до утра.
– Я слушаю.
– Сегодня, когда вы все были в моей палате и я описывала, как упала и ударилась головой, я упоминала о том, что разбила очки от солнца?
– Что?
– Вспомни, Элис, прошу тебя. Это важно. Я говорила о том, что разбила мои очки от солнца?
– Не помню. А что?
Эмори с трудом сглотнула.
– Потому что потом, вечером, Джеф спросил меня, кто их склеил. Я сказала ему, что, должно быть, это сделала одна из медсестер, хотя на самом деле их склеил тот мужчина в хижине.
– Понятно, – медленно произнесла Элис, явно заинтригованная.
– Откуда Джеф узнал, что мои очки разбились, когда я упала?
Элис потребовалось время, чтобы это обдумать.
– Ты повторяла свою историю несколько раз в течение дня. Должно быть, ты все-таки говорила об очках.
Эмори пожевала нижнюю губу.
– Я так не думаю.
– Ты хочешь сказать… Что ты хочешь сказать?
– Просто выслушай меня, пожалуйста. С момента нашего воссоединения вчера утром Джеф ведет себя как совершенно другой человек. Он не отходит от меня. Он заботливый, любящий, даже кающийся. Это совсем на него не похоже, знаешь ли.
– Эмори…
– Я знаю, что ты собираешься сказать. Ты намерена сообщить мне, что это нормальное поведение мужчины, который раскаялся в своей измене.
– Именно это я и хотела сказать. В свете последних событий Джеф чувствует себя провинившимся и хочет все исправить.
– Это имеет смысл, и я бы с тобой согласилась, вот только его забота кажется мне вымученной и фальшивой. Как будто Джеф играет роль. Я не чувствую себя комфортно рядом с ним. Мне не по себе. Я понимаю, что это звучит странно.
– Ничего странного. Но это все-таки слова женщины, которая получила сильный удар по голове. Тебе дали вечером снотворное? Это бы тебе помогло…
– Мы говорим не о лекарствах. Я не брежу. И у меня нет истерики.
Молчание Элис на другом конце указывало, что Эмори ведет-таки себя как истеричка. Эмори сжала губы, чтобы не сказать чего-то такого, что только подтвердило бы мнение ее подруги.
