Кристин Кайл - Сокровища Монтесумы
— Но ты все-таки освободился от них. Как?
— Сбежал, — коротко сказал Мэтт, отпустив ее плечи. Он ясно дал понять, что его рассказ окончен, и Элли не стала спрашивать, чтобы лишний раз не вторгаться в его память и. не бередить его раны. Она и так была глубоко тронута тем, что он поделился с ней такими болезненными страницами своего загадочного прошлого.
Элли испытывала неловкость, не зная, что сказать. Да и какие слова здесь могли бы подойти? Наконец она прошептала:
Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все это, Мэтт. Но эти испытания хотя бы сделали тебя сильным, умелым, таким, как ты сейчас.
Он молча смотрел на нее несколько мгновений. Какая-то мрачная, горькая самоирония мелькнула в его карих глазах, вызывая в ней отчаянное желание помочь, утешить, унять боль.
Элли попыталась улыбнуться.
— Ну так как мне сделать этот глиняный раствор?
— Смешай с глиной немного воды, чтобы получилась консистенция жидкого теста, просто чтобы можно было намазать на тело.
Он повернулся к ней спиной. Элли присела и погрузила руки в землю. Холодная глина продавилась между пальцами, но она была слишком густая. Доведя ее до нужной консистенции, Элли зачерпнула две пригоршни жижи и взглянула на Мэтта.
Ее взгляд скользнул по мускулистым плечам, затем опустился ниже, к тонкой талии, к упругим, крепким ягодицам, обернутым одеялом. Мэтт был слеплен без изъянов, словно молодой языческий бог, но красная, воспаленная кожа напоминала о том, что и боги могут страдать. И это странным образом делало Мэтта более человечным, более привлекательным. Он вынес трудновообразимые страдания от рук команчерос, но выстоял, не утратив доброты и чувства юмора, словно бросая вызов своему прошлому.
И снова ошеломляющее возбуждение вспыхнуло в Элли, но на этот раз она чувствовала все по-другому. Она уже больше не была тоскующей по ласке и нежности невинной девочкой, взбудораженной открытием своей чувственности, осознание которой пришло к ней подобно вспышке молнии. Теперь ее чувство стало более простым, более сильным и всепоглощающим, как раскаты грома, перекатывающиеся в горах многократным эхом.
Элли поднялась, положила руки Мэтту на плечи и принялась размазывать тонкий слой глины, ощущая ладонями мощные твердые мышцы и сухожилия. Ее руки легко скользили, едва касаясь старых рубцов и воспаленных муравьиных укусов. Уже знакомые искорки побежали по ее собственной спине и ногам. Элли закончила, осторожно намазав влажными руками линию вдоль позвоночника.
Мэтт глухо застонал.
Она застыла, мгновенно забыв о своих собственных волнующих ощущениях.
— Я причинила тебе боль?
— Не так, как ты думаешь. Продолжай.
— Но я уже закончила. Я покрыла глиной всю спину. Ты можешь сам закончить остальное.
Мэтт тяжело вздохнул:
Я очень быстро слабею, Элли. Почти не могу наклоняться, меня сразу начинает тошнить.
— Я могу смешать глину и положить тебе в руки. — Он повернулся к ней лицом, покачав головой.
— Не думаю, что смогу сам справиться.
— Но что же мне делать?
Он поднял руку, указывая на грудь. Рука казалась вялой, почти безжизненной.
Моя грудь. Я не думаю, что смогу сам ее намазать. Не могла бы ты… — с надеждой произнес он. Его карие глаза лукаво блеснули.
Элли закусила губу. Вот мошенник. Его поддразнивания помогли ей выкинуть из головы ужасные воспоминания о его рассказе. Она решила поддержать его игру.
Наклонив голову, она сказала игриво:
— Всего несколько минут назад вас беспокоило то, что вы доставляете слишком много хлопот.
— Но это было до того, как я обнаружил ваш талант целительницы. У вас просто золотые руки, профессор.
Элли подхватила две пригоршни глины и протянула ему.
Вот эти руки? — спросила она сладким голосом. Прежде чем он успел ответить, она прижала ладони к его груди. Лишняя глина просочилась меж ее пальцев и потекла вниз.
Он посмотрел вниз, на свою грудь, на ее руки, на капли жидкой массы, стекающей вниз и капающей на землю.
Да, эти самые руки, — улыбнулся он . — Божественные руки. Полечи же мои раны, мой нежный ангел.
Глубокий бархатный голос обвил ее всю, как самая горячая ласка. Это он был ангелом — темным ангелом с мокрыми черными прядями, облепившими лоб, с колдовскими глазами, обещавшими запретные наслаждения, заставлявшими забыть все ее правила.
— Это было бы ужасно… легкомысленно с моей стороны, — еле слышно прошептала она, когда его сильные пальцы накрыли ее руки.
— Оказать помощь инвалиду? Я был когда-то сильным мужчиной, а теперь я совершенно беспомощный и полностью полагаюсь на твою поддержку.
Он сильнее сжал объятия и чуть ближе привлек ее к себе.
Ты наименее беспомощный человек, которого мне когда-либо приходилось встречать, — сказала она, задержав дыхание.
Ты очень удивишься. Прямо сейчас. Я все время твержу себе, что это будет страшная ошибка — поцеловать тебя, но чувствую себя беспомощным противиться этому желанию.
Изумление Элли было совершенно искренним. Мэтт хочет ее поцеловать?
— Скажи, что ты не хочешь этого, Элли. — Он низко наклонил голову, почти касаясь губами ее лица, но остановился, выжидая. Ее губы покалывало от его теплого дыхания. — Скажи “нет”, и я остановлюсь.
— Нет… то есть я не хочу, чтобы ты останавливался. Я… хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Губы Мэтта в то же мгновение накрыли ее губы. Горячая волна прокатилась по ней от губ до кончиков ног. Сначала его губы двигались медленно, мягко, затем все сильнее, и каждое его движение было лаской, нежной и в то же время требовательной, наполняющей ее радостным возбуждением и ожиданием чего-то еще более волнующего. Ее руки скользили по его мокрой груди и плечам. Мэтт с силой прижал ее к себе, но по какой-то таинственной причине ей казалось, что этого недостаточно, ей хотелось быть еще ближе… Низкий стон желания сорвался с ее губ. Мэтт резко оборвал поцелуй.
Он чуть оттолкнул ее на расстояние вытянутой руки и опустил взгляд. Весь перед ее блузки был заляпан глиной. Жар в его глазах погас, и он сам как-то вдруг отдалился, а на его лице появилось выражение, от которого внутри У нее все поникло и сжалось.
Ты должна была остановить меня, Элли, — сказал он тихо. — Теперь ты вся в грязи.
“Господи, да что с того! Просто поцелуй меня еще!” пронеслось у нее в голове.
Мне эта блузка никогда не нравилась.
Едва касаясь, он провел согнутыми пальцами по ее щеке, оставляя грязный мокрый след. Кусочек холодной глины отвалился с его руки и упал ей на грудь.
— Черт! Я только все испортил.
— Я не возражаю.
— А должна была бы. Я сам могу закончить. Спасибо. — Момент был упущен. Элли Карлайл, археолог, могла читать научные журналы на трех языках, расшифровывать древние карты и письмена, осторожно выкапывать из земли сокровища. Элли Карлайл, женщина, не умела ничего, она даже не знала, как ей вернуть волшебное очарование этого поцелуя. Что же она сделала не так? Почему он оттолкнул ее? Очевидный ответ всплыл из самой глубины ее сердца.
