Линда Ховард - Он не ангел
Энди хорошо помнила запах его кожи, будто, просыпаясь по утрам, видела на подушке рядом с собой его темноволосую голову. Она помнила тембр его голоса, низкий, с хрипотцой. Помнила вкус его мягких, нежных губ. Она жутко боялась его… но даже имени его не знала, даже это он не пожелал ей открыть, поэтому она лучше умрет, но ни за что его больше об этом не спросит. Нет сомнений: он разбил ей сердце. Прежде всего поэтому она боится его, не только потому, что он хладнокровный убийца.
Но все же она должна знать его имя. Пусть ей будет хуже, но она обязана сделать еще одну попытку. И если он ей не назовет его и в этот раз, что ж, она оставит эту глупую погоню за невозможным. От своих чувств не убежишь, но можно отказаться от напрасных надежд, вынуждающих ее сейчас пялиться на него, как подросток на рок-звезду.
– Я даже не знаю, как тебя зовут, – послышался ее слабый, прерывистый шепот.
Он бросил на нее короткий взгляд, затем оторвал от рулона у мойки бумажное полотенце и стал вытирать руку.
– Саймон Гуднайт.
– Это не твое имя! – воскликнула Энди и чуть не рассмеялась. Однако в следующий миг она уже была готова расплакаться, оттого что он наконец хоть что-то сказал, и смахнула набежавшие на глаза слезы. Он пожал плечами:
– В настоящий момент это мое имя, так же как Энди Пирсон – твое.
– Энди – мое настоящее имя. Ну, то есть Андреа. Меня в детстве всегда звали Энди.
– А мое настоящее имя Саймон, – ответил он, промокая полотенцем кровь, снова выступившую на оставленной ее зубами ране.
Из его слов выходило, что Гуднайт фамилия ненастоящая, и это радовало: ведь фамилия-то черт знает что. Почему он выбрал именно ее? У него такое чувство юмора? А может, он специально сделал это, поскольку она ему так не подходила, что стала как бы дополнительным защитным слоем? Энди снова стало смешно. К черту Смитов и Джонсов. Да здравствуют Баттс и Гуднайт! И уж если не эти фамилии звучат как имена водевильных персонажей, тогда какие?
Энди уставилась на кровь на бумажном полотенце и сразу посерьезнела.
– Тебе нужно наложить швы. Я отвезу тебя в травмпункт.
– Я сам себе наложу швы. Потом, – отмахнулся он.
– Ну, конечно, почему бы не поиграть в Рэмбо? – съязвила Энди и, повернувшись к обшарпанному холодильнику, рывком открыла морозилку. Вытащив оттуда пачку мороженого гороха, она бросила ее Саймону. Но ее бросок не застал его врасплох – он ловко поймал пакет, потому что к тому времени уже смотрел в ее сторону, вероятно, желая убедиться, что она не делает ничего, с его точки зрения, предосудительного. – Приложи к ране, чтобы рука не опухла, иначе не сможешь продемонстрировать, какой ты крутой.
Ее слова, по-видимому, позабавили Саймона. Не то чтобы он улыбнулся, но буквально на секунду в уголках его глаз собрались морщинки.
– Не такой уж и крутой. Обычно я вначале обрабатываю рану обезболивающим спреем.
Значит, зашивать себе раны ему не впервой, подумала Энди, но он прервал ее мысли, кивком указывая на стол:
– Присядь. Нужно поговорить.
Энди хотела было сесть на ближайший стул, но Саймон взял ее одной рукой за запястье, другой поднял с пола стул, опрокинутый на пол, поставил его у стола ближе к стене и подтолкнул к нему Энди. Сам же расположился таким образом, что оказался между Энди и дверью, следуя не только годами выработанной привычке, но на сей раз действуя совершенно осознанно. Но Энди и не думала бежать, потому что не чувствовала ни злости, ни уныния, которые могли бы подтолкнуть ее на этот отчаянный шаг, к тому же у нее просто не было сил.
Обернувшись, он облокотился на спинку стула и сдернул посудное полотенце, висевшее на одной из ручек буфета. Он завернул в него пакет мороженого гороха, положил импровизированный ледник на стол, а поверх водрузил руку.
– Ты уволилась? – спросил он.
– Да, – ответила Энди: у нее не было причин скрывать это. Он благодаря своей потрясающей интуиции просчитывал все ее действия наперед, что ее тревожило и злило – ведь это не игра в шахматы, где определенное количество фигур передвигается по ограниченному пространству доски. Ведь она могла поступить как угодно: например, прямиком отправиться в аэропорт или уехать куда глаза глядят на машине, не заворачивая домой. Но он, поди ж ты, догадался, какой вариант из всех возможных она выберет, и ждал ее здесь.
– Можешь вернуться. – Он сверкнул на нее своими темными опаловыми глазами, и ему про нее все сразу стало ясно. – Ни к чему бросаться в бега. Салинас считает тебя умершей.
Энди обхватила локти ладонями, пытаясь сохранить тепло. Она все еще мерзла, правда, уже не стучала зубами.
– Тогда зачем ты меня разыскивал? Зачем следил за мной?
– Я тебя не разыскивал. Зачем? – с ледяным спокойствием проговорил Саймон. – Я всегда знал, где ты.
– Всегда? – эхом переспросила Энди. – Как это возможно?
– Когда тебя выписали из больницы, я отправился за тобой следом.
Значит, он постоянно находился рядом? Все это время? Энди удивленно заморгала: свет лампы вдруг показался ей очень ярким. Для Энди все вдруг прояснилось.
– Значит, это ты оплатил мое лечение! – враждебным тоном, будто он вклинился перед ней в очередь в местном «Уол-марте» перед рождественскими праздниками, сказала она.
Саймон небрежно махнул рукой, отвергая ее обвинения как несущественные.
– Зачем? – спросила Энди. – Я вполне могла заплатить сама. Ты же знаешь, средства у меня есть.
– Я не хотел, чтобы ты лечилась на его деньги. – Он вложил в свои слова примерно столько же чувств, как если бы заказывал гамбургер. Но взгляд его темных глаз был снова прикован к ней, и Энди почувствовала его обжигающую силу. Она понятия не имела, о чем он думал, но под его взглядом почувствовала неловкость и оттого даже немного согрелась.
– Но… почему? Ведь он нанял тебя убить меня. Если бы не авария, ты бы… я знаю, что ты это сделал бы, да ты и сам это знаешь! – На последних словах ее голос возвысился, и она уже была готова сорваться и закричать на него и умолкла, чтобы не сделать этого.
– Возможно. Не знаю. – Его губы сложились в строгую линию. – Могу сказать только, что мы с Салинасом окончательно не договорились. В любом случае я не стал бы лгать, но как поступил бы, если б не авария, сказать не могу. Как бы мне ни хотелось сейчас думать, что я этого не стал бы делать, должен признаться, я в этом не уверен на сто процентов.
– Почему ты сразу не договорился с Салинасом? – Энди понимала, что вынуждает его на откровенность, но ей было все равно. Она злилась на него по множеству причин, и одной из них было то, что он, сохраняя хладнокровие, держал себя в руках, тогда как она находилась на пределе и испытывала готовность в любой момент с криками броситься наутек. – Я же для тебя пустое место. Ничто.
