Джессика Соренсен - Одиночество Калли и Кайдена
– Что? – Я смотрю на нее с игривой улыбкой. – Тебе не понравилось, как ты напилась в последний раз?
– Вообще ничего не помню, – говорит она, и в голосе слышен потаенный смех. – Может быть, ты мне расскажешь, понравилось ли мне быть пьяной?
– Было похоже, что да. – Усмехаясь, я заправляю ей за ухо локон.
– Лучше бы ты просто рассказал, что я говорила и делала.
– Не-а, уж лучше я оставлю это при себе. Поверь, то, чего не знаешь, не может причинить тебе боль.
– Слушай сюда. – Люк подходит к нам и отвинчивает пробку от бутылки. – Мы можем устроить игру. Если будешь играть хорошо, тебе не придется пить.
– Что за игра? – Калли переводит взгляд с меня на Люка и обратно.
Люк искоса смотрит на меня, и я качаю головой. Знаю, куда он клонит.
– Правила очень простые. Один говорит что-нибудь вроде: «Я никогда не спал на лужайке перед соседским домом пьяный до такой степени, что думал, будто это мой дом». – Люк протягивает мне бутылку. – И после этого другой должен выпить, если описанная ситуация с ним случалась.
Я выхватываю из руки Люка бутылку, запрокидываю голову и делаю большой глоток.
– Спасибо, что привел пример.
– И что? – спрашивает Калли. – Если второй делал то, о чем сказал первый человек, тогда он должен выпить?
– Ага. – Я слизываю с губ виски. – Только ты не должна пить. Мы можем просто пообщаться. Люк почему-то думает, что все должно вертеться вокруг алкоголя.
– Это неправда. – Люк вырывает бутылку и бросает на меня сердитый взгляд. – Просто я борюсь со скукой. Тут вообще сейчас нечего делать, все разъехались.
– Мы можем сыграть. – Калли поводит плечом. – Я много чего не делала, так что, похоже, у меня больше шансов выиграть.
– Да, но ты многого не знаешь о нас, – зловещим тоном говорит Люк, – так что тебе будет трудно нас подловить.
Калли снова пожимает плечами с таким выражением лица, что я думаю про себя: неужели ей что-то известно?
Мы устраиваемся на диване. Калли на одном краю, я на другом. Люк садится в кресло-качалку, кладет ноги на кофейный столик и отпивает из горлышка, а потом ставит бутылку на стол:
– Ну, кто хочет начать?
– Давайте я, – предлагает Калли, поднимая руку.
– Правда? – спрашиваю я ее. – Ты не обязана. Мы тебя вообще не заставляем принимать участие ни в чем.
– Я не против. – Калли невинно улыбается и накручивает на палец прядь волос. – Точно.
– Отстань от нее, – говорит Люк и откидывается на спинку кресла. – Мне ужасно интересно услышать, что она пролепечет.
– Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. – Я тянусь за бутылкой.
Калли прикусывает губу, задумывается, а потом в упор смотрит на Люка.
– Я никогда не спорила с тренером, доказывая, что не пьяна, когда во время игры было очевидно, что я едва держусь на ногах.
– Откуда ты об этом знаешь? – Люк спадает с лица.
– Мой отец – тренер, я много чего слышала. – Калли пожимает плечами.
– Ладно, теперь моя очередь. – Не отрывая взгляда от противницы, Люк откидывает голову назад и отхлебывает из горлышка явно больше одной порции.
– Такого правила нет! – Калли глядит на меня, прося о помощи, ее голубые глаза стали большими от страха. – Ведь правда?
– Это мои правила. – Люк барабанит пальцами по подбородку и наклоняется вперед. – Я никогда не наступал на баллончик с краской и не мазал пол в магазине, чтобы за мной потом убирал кассир.
Калли округляет глаза, на губах появляется улыбка. Калли явно не собирается пасовать, только хочется, чтобы это улыбка была адресована мне.
Люк сует бутылку под нос Калли, дразня ее, она выхватывает у него виски. Изобразив на лице отвращение, приставляет губы к горлышку, отклоняется назад и делает маленький глоток.
– О боже мой. – Рыгнув, она сует бутылку Люку, отвернув от него голову и закрыв глаза. – Это хуже водки.
Калли передергивает, она моргает как безумная.
– Люк ведет грязную игру, Калли. – Я смеюсь и подсаживаюсь ближе к ней, обнимаю за плечи. – Ты первая начала, теперь он отыгрывается.
Она выставляет вперед нижнюю губу, дуется, на губах блестит виски.
– Погоди-ка, у тебя что-то на губах. – Я нагибаюсь к ней и слизываю с ее губ влагу. Глаза у Калли делаются большие, а я провожу языком по губам и отстраняюсь. – Ты права, виски чертовски крепкий.
– Это ужасно, – нетвердым голосом соглашается она.
– Ладно, теперь моя очередь, – говорю я и прочищаю горло. – Я никогда не возвращался домой в розовом халате и домашних тапочках.
Калли прыскает со смеху, а Люк прищуривается:
– Ты сам напросился, черт тебя подери. Ну, поганец, теперь она узнает все твои грязные секретики.
– Это тебе за то, что ты наехал на Калли. – Я смеюсь и закидываю ноги на стол.
– Могу я услышать, почему так случилось? – спрашивает Калли, а Люк делает очередной глоток. – Мне очень любопытно.
– Он был дома у одной девушки, – начинаю я, игнорируя убийственный взгляд Люка. – Пока они занимались сексом, пришли предки. А наши любовнички побросали всю одежду в гостиной, так что ему пришлось позаимствовать у своей подружки халат и тапочки, все остальные вещи оказались ему малы.
– К тому же был жуткий холод, – вспоминает Люк и снова прикладывается к бутылке. – Хотя секс с Керри Дельмарко того стоил.
Калли прикрывает рот ладонью и опускает подбородок, может быть, чтобы скрыть смущение. Это восхитительно, и я вдруг ловлю себя на мысли: мне хочется, чтобы Люк ушел и мы остались вдвоем.
– У меня есть история, – объявляет Люк и злобно усмехается, глядя в мою сторону. Глаза у него покраснели, речь стала слегка невнятной. – Я никогда не говорил девушке, которую хотел подцепить, будто солирую в хоре.
– Вот за это я тебя убью. – Я протягиваю руку над столом, чтобы конфисковать у Люка бутылку. – Ты это знаешь?
Люк ухмыляется, а я делаю глоток и смотрю на Калли:
– Мне тогда было пятнадцать. Я совершал много глупостей.
Кажется, Калли до этого нет дела, но иногда ее трудно понять.
– Ты не обязан мне ничего объяснять.
– Хорошо. Теперь моя очередь. – Я фокусирую взгляд на Люке. Ну и достанется же ему сейчас. – Я никогда не показывал стриптиз, стоя на столе в комнате, полной народа.
Карие глаза Люка холодны, он опрокидывает бутылку и с усилием проталкивает виски в горло, кадык у него вздрагивает.
– Я никогда не просыпался среди ночи с плачем, потому что увидел кошмарный сон после просмотра «Хеллоуина».
