Татьяна Полякова - Судьба-волшебница
– Наша, милая, наша. Но доверие и доверчивость – не одно и то же. Твоя подруга выходит ночью попить воды, разыгрывает целую комедию…
– И в результате вы пьете мартини, – подсказала я.
– Точно. Вопрос, зачем ей это надо?
– Вариантов много. Например, ты ей нравишься. Или ей нравится мартини, но пить в одиночестве она считает неприличным. Кстати, она утверждает, что ты – «мутный тип», и я не могу с этим не согласиться.
– То есть она настраивала тебя против меня?
– Так же точно, как ты сейчас настраиваешь меня против Ирки. Любопытно, зачем вам это нужно?
– Отлично, продолжай размышлять над этим.
Он поднялся и направился к входной двери.
– Гад ты, ясновельможный, – не удержалась я.
– Временами – да, – согласно кивнул он с самодовольным видом. – По городу не болтайся, затаись у Стаси. Приеду, как только освобожусь. Кстати, кто такая Орлова Зоя Федоровна? – вдруг спросил он.
– Понятия не имею, – ответила я, ненадолго задумавшись.
– То есть от Германа ты это имя никогда не слышала?
– Так речь о тете Зое, что ли? – озарило меня. – Сестра его матери. Живет где-то в области, сейчас приехала, чтобы родню поддержать… А почему ты спрашиваешь?
– Месяц назад Герман купил квартиру на ее имя.
Я пожала плечами:
– Наверное, она решила перебраться ближе к сестре. Герман ее, кстати, не очень жаловал, однако мать, должно быть, настояла. Не знаю, что это за квартира, но вряд ли у тети Зои были на нее деньги.
– Заботливый сын, – усмехнулся Левандовский и ушел, оставив меня гадать, что все это значит.
– О чем шептались с поляком? – спросила Ирка, присоединившись ко мне.
– Так, ерунда…
– Не хочешь говорить?
– Вот уж глупости. Герман тетке квартиру купил месяц назад. Помнишь тетю Зою?
– Конечно, помню. Мы ее прозвали «широка страна моя родная», весила два центнера, не меньше, а уж сплетница… А это точно Гера раскошелился?
– Наверное, если Левандовский говорит.
– Откуда он про квартиру узнал?
– Понятия не имею. Вернется, спроси, если очень интересно.
Ирка ничего не ответила, но задумалась. Разговор у нас не клеился, новости мы уже обсудили, а воспоминания были не ко времени: двое из друзей детства сейчас в морге, один в тюрьме, выходило как-то безрадостно.
Я завалилась с книжкой на диван, испытывая чувство неловкости перед подругой. Но Ирке, похоже, было все равно, она взяла журнал, который я купила, чтобы в поезде скоротать время, но вряд ли читала, страницы не переворачивала. Должно быть, размышляет о своей дальнейшей жизни. Оно и понятно.
Наконец появился Левандовский. Я от радости едва не бросилась ему на шею. Узнав, что мы уезжаем, Ирка вызвалась отправиться с нами, но ясновельможный довольно сурово заявил:
– На твоем месте я бы без особой нужды по улицам не болтался. – И, подхватив меня под руку, покинул квартиру.
– Надо было ее с собой взять, – заметила я. – Сидеть в четырех стенах не очень-то весело.
– Мало мне тебя, еще возись и с ней? Заявляю сразу: только за деньги, причем немалые.
– Стася утверждает, что поляки щедры и великодушны.
– В моем случае произошел генетический сбой. Поторапливайся, нам еще кота искать.
– Казимирович опять смылся?
– Я бы на месте бабки его кастрировал.
– Она говорит, никак нельзя. Может, она и в нем польскую кровь обнаружила?
– Он вроде британец.
– Зато красавец. Следовательно, поляк. Опять же, родителя Казимиром звали… А куда мы едем? – сообразила спросить я, когда «Гелендваген», управляемый Левандовским, удалился на весьма значительное расстояние от моего дома.
– Посмотрим, что за квартиру купил твой Герман.
– Будь добр, не называй его «моим», – скривилась я. – Не стоит тыкать девушке в нос ошибки юности.
– А он точно ошибка?
– Конечно.
– Езус Мария! А еще говорят, старая любовь не забывается!
– Если ты настаиваешь, попробую влюбиться в него еще раз, – съязвила я.
Ясновельможный тут же нахмурился:
– Лучше в меня влюбиться попробуй.
– Вот еще. На ответное чувство рассчитывать не приходится, а тратить время впустую мне уже надоело.
– Мое сердце переполняется любовью к тебе, – расплылся он в улыбке.
– Да? Тогда подумаю.
Нужный нам дом находился в промзоне, совсем рядом химкомбинат. Жилье здесь строили лет шестьдесят назад, правда, выглядело оно совсем неплохо: крышу поменяли, фасады покрасили. Почти наверняка живут тут преимущественно пенсионеры, молодежь в такое место вряд ли поедет добровольно, если только запросят совсем копейки. По соседству ни школы, ни детского сада, ни парка, где можно было бы погулять с ребенком. До остановки тоже далековато.
– На тете Зое решили сэкономить, – сделала я заключение, когда мы въезжали во двор.
Он выглядел довольно захламленным, возле покосившихся деревянных сараев доски вперемежку с какими-то железяками и старыми ящиками.
– Жди здесь, – заглушив двигатель, сказал ясновельможный.
– Ты собираешься проникнуть в квартиру? – перешла я на шепот.
– Собираюсь, – кивнул он.
– А вдруг там хозяйка?
– Разве она сейчас не должна быть с сестрой?
– Тогда я с тобой.
– А если соседи проявят бдительность? Кто мне будет передачки носить?
– Стася, естественно.
– Сиди здесь, – посуровел он. – Если все пройдет гладко, позвоню, и ты сможешь удовлетворить свое любопытство.
– Идиот. Я хотела быть с тобой в горе и радости.
Он засмеялся и, захлопнув дверь, направился к единственному подъезду, дверь которого была гостеприимно открыта. Минут пять я гадала, что Левандовский надеется найти в квартире, и удивлялась, почему раньше не задала ему этот вопрос.
Тут он позвонил и сказал насмешливо:
– Пани Зоська, жду вас во второй квартире. Только ничего не перепутайте, на двери номер отсутствует.
Дверь явно сохранилась с момента постройки дома: деревянная, с допотопной ручкой и таким же допотопным звонком.
Квартира оказалась однокомнатной, но довольно просторной. Большая кухня и комната метров двадцать. Из прихожей вела дверь в кладовку, где сейчас стоял Левандовский и рассматривал пустые полки с таким вниманием, точно надеялся обнаружить все сокровища мира. Не желая ему мешать, я прошлась по квартире, само собой, надев бахилы и перчатки, которые лежали на расстеленном возле порога полиэтиленовом пакете. Квартира не жилая, в этом нет никаких сомнений. В кухне царил полумрак, рулонная штора наполовину опущена. К тому же окно находилось в торце здания, и под ним были настоящие заросли: раскидистая яблоня, которую подпирали кусты сирени и штокрозы, достигавшие никак не меньше полутора метров. Воздух в кухне стоял тяжелый. Я обратила внимание на плесень в углу, возле батареи отвалился плинтус, в полу виднелась дыра выдающихся размеров, оттуда несло гнилью, и я подумала: грызуны здесь наверняка чувствуют себя вольготно. Прежде чем сюда заселяться, тете Зое предстоит сделать дорогущий ремонт.
