Ольга Горовая - Интервенция любви (СИ)
Инга моргнула. Еще раз внимательно всмотрелась в стоящего перед ней мужчину.
А сама почувствовала какой-то непонятный холодок, пробегающий по позвоночнику. Наверное, как те милиционеры, которые недавно приходили сюда и считали, будто бы разговаривали с сумасшедшей. Вот и у нее появилось ощущение, словно бы Нестор не понимает ее. В принципе не понимает. По смыслу. Как будто бы Инга несет нечто невероятное. Как чепуху о прилете инопланетян завтра, к примеру.
Как это «зачем»? Разве это не очевидно? Это же понятно.
Или нет?
– Ну, как это, зачем? – переспросила она, ощущая зябкость.
Отпустила его руку и зачем-то обхватила себя, словно бы вновь начала мерзнуть.
Она смотрела на него, на Нестора. На того человека, который стал для нее гарантом надежности и спасения. Который дарил ей чувство защищенности и ощущение какой-то своей значимости. Подарил ощущение объекта сосредоточенности и внимания для него. Пусть и с давлением, с безумной заботой, временами просто душащей. Но Инге казалось, что она понимает его, особенно в последнее время. А сейчас это ощущение ушло. И Инге стало даже страшно. Так, как было в первые дни.
– У меня же дом, родители, знакомые… Нестор? Я не понимаю, я свободна или нет? Меня еще ищут или оправдали?
– Ты принадлежишь мне, – произнес Нестор и посмотрел на нее так, как будто это в принципе было очевидным и неоспоримым фактом.
Разве они об этом сейчас говорили?
Инга уже даже открыла рот, чтобы сказать, что она и не думала ехать одной. Честно говоря, даже мысли такой не мелькнуло у нее. Она себя и не представляла сейчас, в этот момент, без Нестора, кажется. Он стал ее частью. Неким стабилизатором всего.
Но именно в это мгновение, Инга вдруг поняла.
Глядя на Нестора, на выражение его лица, встретившись взглядом с ним – она в полной мере осознала, что именно происходит. Что Нестор думает. Что стоит за его словами и поведением, за его отношением к ней.
И именно это понимание, видимо, заставило ее отступить на шаг. Продолжая смотреть прямо на него, ощущая, как пересохло горло, и все еще обхватывая себя руками.
– Что еще тебе надо? Ты здесь в безопасности. И дальше так будет. Я обеспечу. Все. – Заметив ее движение, проговорил Нестор, внимательно следя за каждым вздохом Инги
Кукла. Она действительно для него только кукла. Домашний питомец.
Это сбивало с ног и дезориентировало куда больше, чем даже недавний визит милиции, страх от которого еще не улегся.
Он в принципе не понимает, как она может хотеть чего-то большего? Чего-то вне этого дома? Дико. Но казалось, что именно так и есть. И Нестор готов удовлетворять любые ее потребности, видящиеся ему важными, но не допускает возможности, что у Инги есть еще какие-то желания, нужды, мысли, в конце концов…
Он ее вообще, человеком воспринимает? Она в этот момент в этом сомневалась.
И тут ее настигло следующее понимание и мысль:
– Ты меня вообще не собирался отпускать, да? Никогда? – отступив еще на шаг, спросила она, поняв, что голос надломился.
– Ты – мое. Мне принадлежишь. Сама согласилась.
У Нестора глаза сузились, и скулы резко проступили на лице. Он сделал шаг к ней.
Ее это ошарашило. Придавило к земле. Так, что ноги подломились. И Инге пришлось привалиться к стене, ухватиться рукой за подоконник. А разумом она все еще пыталась постигнуть всю глубину открывшегося ей понимания, отношения, которое ранее со стороны Инга даже не пыталась рассматривать, хоть и замечала какие-то моменты, чувствовала.
И здесь опустошала не столько попытка удержать ее, ведь и сама Инга даже не подумала, чтобы дальше действовать без Нестора. А озарение, что еще тогда, в первый раз, когда они только заключили это «соглашение», он уже все решил и определил ее просто своей собственностью, как бы дальше ситуация не сложилась. Чем-то «своим», вещью, не более. Навсегда.
И сейчас, после всего, что между ними было, что так глубоко проникло в нее, заставило ее трепетать и мыслить себя совокупно с этим, конкретным мужчиной – он все еще так же воспринимал Ингу?
Она смотрела на Нестора и почему-то все больше убеждалась в этом.
А оттого, становилось больно, как от настоящего предательство. И страшно. И противно, почему-то. А еще – нарастала злость и обида: за этот страх, за стыд. Взметнулось внутри, в груди, в горле раздражение, что ее снова лишили какого-либо права, выбора и управления течением собственной жизни. Перекликнулось, накатило еще не улегшимся страхом перед преследованием, взбухло подавленными и униженными эмоциями своей заброшенности, потерянности в этом доме. Беспросветным холодом, испытанным за первые семь дней, своим бессилием. Словно все тяжелое и плохое, все подавляющее и унижающее, что происходило за эти четыре недели, одним моментом всплеснулось, накрыв Ингу с головой уже пережитыми и новыми эмоциями злости, гнева, несогласия со своей беспомощностью.
Нестор, кажется, уловил изменение ее настроения, почувствовал, что в Инге что-то изменилось, катастрофически нарастая и несясь куда-то с такой скоростью у нее в сущности, что Инга уже не могла это контролировать. Осмыслить.
Оглушенность не ушла, но неуправляемость, «текучесть» тела сменилась внезапно странным, почти судорожным напряжением. Таким, что сердце заколотилось в груди, и легкие вдруг обожгло кислородом, которого Инга, оказывается, вдохнула слишком много, чересчур жадно.
– Инга, – он еще на какое-то расстояние приблизился, окликая ее сдержанно, будто говоря с сумасшедшим и диким человеком. Стараясь внушить покой.
А она отодвинулась дальше, вдруг толкнув рукой что-то холодное и металлическое. Отдернула ладонь, не поняв, что это? Повернулась, с удивлением уставившись на пистолет.
И вот в этот миг все как-то со-щелкнулось, сцепилось, взорвалось у нее в голове, найдя выход и возможность выплеснуться. Даруя шанс перехватить управление самой собой.
Рука будто и не по ее воле метнулась вперед, обхватив эту рукоять. Пальцы автоматически, на каком-то рефлекторном уровне щелкнули предохранителем, как когда-то учил ее Миша, любивший «баловаться» пневматическим пистолетом, едва ли не каждые выходные стреляя по банкам. И Инга вскинулась, выставив оружие перед собой, почти в упор прижав дуло к Нестору.
Зачем? Инга понятия не имела.
Но все то, что овладело ею, что сейчас взрывалось и буянило внутри – требовало какого-то выхода. Свободы. И расплаты. Цены за такое отношение, и собственную дурную привязанность, возникшую к Нестору.
Сколько еще все могут считать, что имеют право управлять ее жизнью?! Какое он имеет на это право?!
