Джейми Макгвайр - Аполлония
Но доктор Брамбергер лишь на мгновение позволил себе смутиться.
– Кто тебе рассказал об этом организме?
– Это паразит.
– Кто сказал? – напирал Рендлешем.
– Сайрус. Помните сигнал, который вы поймали почти два года назад, Брамбергер? Его подали паразиты через своих хозяев и направили сюда. Мы их соблазнили.
– А где теперь те хозяева? Что с ними случилось? – спросил Теннисон.
– Контакт с ними был утерян уже через десять минут после того, как прошел сигнал.
– Ужасающая история, – пробормотал Рендлешем, неубедительно изображая испуг.
Я посмотрела на Брамбергера:
– Но это правда.
Он помолчал, потом качнул головой:
– Они будут храниться здесь.
– Ваше любопытство приведет к такому же результату, – отрезала я, глядя на Брамбергера в упор. – Вам хочется стать ответственным за то, что помогаете этим тварям уничтожить нас под корень?
– Значит, я наконец-то получу то уважение, которого заслуживаю, и с этим я как-нибудь проживу, – заявил Теннисон, поднося руку девочки поближе к камню.
А я выхватила из его кармана авторучку и воткнула в глаз! Он заорал от боли и согнулся пополам, прижав ладони к лицу.
Брамбергер протянул вперед руки, но не пытался остановить меня. Рендлешем хотел меня схватить, но тут послышался щелчок взводимого курка, и все замерли.
По другую сторону прозрачной стенки стоял Бенджи с пистолетом Брин в руке.
– Где Сай? – спросила я, перекрикивая вой Теннисона.
Шагнула к Бенджи, но замялась.
Сай вышел из-за спины Бенджи:
– Он меня убедил.
– С помощью пистолета? – Я окинула Бенджи взглядом.
Он смотрел на меня умоляюще, отчаянно надеясь, что я ему поверю.
– Наоборот, – ответил Сай. – Он освободился, но нападать на меня не стал. Вместо этого просил помочь ему спасти тебя.
Здание снова содрогнулось, на этот раз куда сильнее, мы едва не попадали на пол. Бенджи поймал меня за руку, не дав стукнуться головой о стол.
Я вырвала руку.
– Рори, – прошептал он, сдвинув брови.
Прежде чем он успел сказать что-то еще, Рендлешем шагнул к нам, и Бенджи снова направил на него пистолет.
– Давай попробуй. – Бенджи сверкнул глазами, он так крепко сжимал оружие, что у него задрожала рука, а вены под кожей вздулись. – Я с удовольствием всажу пулю тебе в рожу.
Сай увидел Цави и бросился к ней.
– Что? Цави? Цави! – Он подхватил ее на руки и посмотрел на меня повлажневшими глазами. – Хамок в трех милях к востоку отсюда. Где Аполлония?
– На крыше.
Сай посмотрел на камень и осторожно вернул Цави на стол. А потом бросился вон из пластиковой комнаты и помчался наверх.
Бенджи внимательно осмотрел помещение, и ему стало не по себе от увиденного. А потом его взгляд упал на мужчину средних лет, лежавшего на столе. Глаза Бенджи полезли на лоб.
– Папа? – вскрикнул он.
И бросился выдергивать трубки из вен мужчины и обрывать тянувшиеся к нему провода.
В пластиковом помещении появилась Брин; ее руки все еще были связаны.
– Папа! – закричала она. – Что ты с ним сделал? – рявкнула она на Брамбергера.
Тот захныкал и попятился, налетел на ближайший табурет и сел на него.
– Но я думал… я думал, это правильно, во имя науки!
– Папа! – повторял Бенджи, легонько хлопая мужчину по щекам. – Папа!
Брамбергер потянулся к стоявшему неподалеку подносу с инструментами и взял с него шприц.
– Это, – сказал он, нажимая на поршень.
– Не прикасайся к нему! – крикнул Бенджи, снова направляя на негодяя оружие.
Но Брамбергер не обратил на него внимания и влил жидкость из шприца в последнюю капельницу, что еще оставалась в руке мужчины.
Мы несколько минут молча смотрели, ожидая результатов.
Мужчина моргнул.
– Папа? – окликнула его Брин.
Здание в очередной раз содрогнулось, с потолка посыпались крошки бетона. А стальные конструкции скрипнули и застонали.
Бенджи помог отцу спуститься со стола.
– Ох, черт! Брин, помоги мне! – крикнул Бенджи.
Я взяла с подноса скальпель и перерезала шнуры на руках Брин.
Они с Бенджи поставили пострадавшего на ослабевшие ноги. Бенджи закинул руку отца на плечи Брин.
– Уводи его отсюда!
– Бенджи? – неуверенно произнес мужчина.
– Да, я здесь, папа, но ты должен идти. – Бенджи быстро обнял его и подал знак Брин уходить поскорее. – Увози его на юг, Брин! И не останавливайся, пока не перестанешь видеть огонь!
Брин обхватила отца за талию, придержала его руку, обнимавшую ее за шею, и как можно быстрее пошла прочь.
Снова взрыв, у меня клацнули зубы, я упала на колени.
Бенджи помог подняться.
– Нам тоже надо убираться, Рори! – Он потянул меня к выходу.
– Дети, – возразила я, не двигаясь с места.
Брамбергер покачал головой:
– Их нельзя передвигать. Они оба в устойчивом вегетативном состоянии, как и женщина.
Я вырвала из руки Бенджи девятимиллиметровый и ткнула им в Брамбергера:
– Что ты с ними сделал?
– Ничего! Их привезли в таком состоянии! Не знаю почему. Я не задаю вопросов с тех пор, как начал работать на «Великую дюжину». Я давно понял, что лучше ничего не знать. – Он посмотрел на девочку и уселся на табурет в углу. – Я останусь с ними. Это наименьшее, что я могу сделать.
Рендлешем схватил какие-то вещи, словно собираясь уйти, но Бенджи отобрал у меня пистолет и выстрелил. Я подпрыгнула от неожиданности, а Рендлешем с раздробленным коленом рухнул на пол рядом с подвывающим Теннисоном.
– Им всем лучше остаться со своими пациентами, – произнес Бенджи сорвавшимся голосом.
А потом схватил меня за руку и вывел из пластикового куба.
Громкий звон позади не остановил бы нас, но пронзительный визг доктора Брамбергера пригвоздил к месту.
Я обернулась и увидела, что Брамбергер вжимается спиной в пластиковую стену, а его табурет валяется на боку. Доктор во все глаза уставился на Цави, а та неестественно изгибалась и дергалась.
Я шагнула к пластиковой стене, но Бенджи меня удержал.
– Она жива! – воскликнула я с надеждой. – Она очнулась!
Но Бенджи показал на руку Цави. Когда Сай опускал ее на стол, рука Цави упала в сторону, на столик, где был водружен камень.
Из пор в камне сочилась темно-красная слизь. На первый взгляд казалось, что она течет по руке Цави и вползает в ее раны, но, присмотревшись, я увидела, что это не слизь, а маленькие красные существа. Видом и строением они походили на земных слизняков, а размером каждый был с ноготь человеческого большого пальца.
Теннисон встал и с пронзительным криком выдернул из глаза авторучку. Зажимая ладонью рану, он подошел к извивающемуся телу Цави и благоговейно уставился на него уцелевшим глазом:
