Эвелин Энтони - Шаг до страсти
— Что ты намерен предпринять? — требовательным тоном спросила Маргарет Стефенсон. — Лодер не может с тобой встретиться, что теперь?
Ее муж налил себе стакан шерри — его выбор разозлил ее. Получив удар, какой получил он, пьют бренди. В этом стакане шерри было что-то такое оскорбительно немужское, что ей захотелось вышибить его из руки мужа. Звонок основательно потряс его — он приехал из посольства и стоя слушал новости, услышанные его женой от Рейчел Патерсон. В какой-то момент он хотел остановить ее, но жена не дала прервать себя, сразу сообщив, что Патерсон ходил к послу, так что в правдивости истории сомневаться не приходится. Затем она задала ему единственный существенный в подобных обстоятельствах вопрос.
Может ли перебежчик что-нибудь знать о нем? Фергус откровенно признался, что не имеет представления. Мелкие служащие, младшие дипломаты не имеют доступа к секретным документам его уровня. Можно не опасаться нижнего эшелона посольских. Но сотрудник Советского посольства, принадлежащий к высшему эшелону, скорее всего, осведомлен о существовании агента в западных дипломатических кругах, не зная, кто он конкретно. И как только служба безопасности получит сигнал тревоги, она начнет копать глубоко. Если начнется полномасштабное расследование, он окажется в большой опасности. На то, чтобы разоблачить Маклина, потребовалось два года, напомнил он жене. Они работали не торопясь, но основательно. Первым делом ему нужно узнать подробности, относящиеся к предполагаемому переходу: какой пост занимает русский и, если удастся, его фамилию.
Он позвонил Лодеру, жена стояла в ожидании ответа и кусала губы, пока на нижней не показалась капелька крови. Потом она еще раз повторила вопрос:
— Ну так что же ты намерен предпринять? Твой драгоценный полицейский не хочет с тобой встречаться. Боже, ты не думаешь...
— Нет-нет, — успокоил ее Фергус. — Не впадай в панику, еще ничего не произошло. Такие вещи занимают много времени. Пройдут еще недели, пока русский уйдет к нам. Но я должен выяснить, кто это.
Маргарет стояла посредине залитой солнцем комнаты, которая считалась лучшим образцом ее оригинального вкуса. Центральное место занимала картина кисти Кастильса с распушившимся павлином на переднем плане. В этой комнате она всегда собирала небольшие компании: кто-то обмолвился, польстив ей, что в интерьере комнаты чувствуется ее индивидуальность. Она смотрела на стоявшего у камина Фергуса, высокого и довольно худого: он прихлебывал шерри, а ведь под ногами у него разверзлась пропасть.
— И что, если ты узнаешь? — В голове у нее не появлялось ничего конкретного, кроме смутного опасения отставки, возвращения в Англию, а потом — жизнь в изгнании где-нибудь в третьестепенной стране. Мысли путались. Но внезапно она пришла к единственному возможному решению.
— Я предупрежу Советское посольство и остановлю перебежчика, — сказал Фергус. — И дело не только во мне, я должен сделать это при всех условиях. Кто бы это ни был, он предатель. И заслуживает того, что его ждет.
Маргарет Стефенсон промолчала. Он говорил совершенно серьезно, в голосе у него не слышно было и намека на шутку, на иронию относительно его самого. Он говорил со всей искренностью.
— С твоей точки зрения, — тихо произнес Фергус, — это либо русский, либо я. И ты уже приняла решение. Так что предоставь все это мне, и я с этим управлюсь. Слава богу, мы узнали об этом вовремя. Сейчас я пойду в офис и встречусь с послом. Не беспокойся, все будет в порядке.
После его ухода она заметила, что он не выпил и половины стакана. Она поднялась наверх, и там ее впервые в жизни по-настоящему стошнило.
* * *— Не могу этому поверить, — сказала Джуди. — Не могу поверить, что в пятницу нас здесь уже не будет. — Свердлов обнял ее.
Он позвонил ей поздно вечером на квартиру и пригласил в клуб, чтобы вместе провести вечер. Джуди не хотелось никуда идти, у нее просто не было сил. Нэнси ушла на свидание, и она устроилась перед экраном, но банальность программы действовала на нервы, и она выключила телевизор. Веселый голос Свердлова тоже подействовал на нервы. В качестве компромисса она предложила ему зайти к ней на квартиру и выпить.
Как только он вошел, вся ее злость испарилась. Телефоны обманчивы. Он выглядел совершенно зеленым и замотанным.
— О каком еще ночном клубе ты говорил? — спросила она. — Ты выглядишь ужасно. Заходи и садись.
— Я не думал, что можно прийти сюда, — ответил он. — Мне хотелось увидеть тебя, я подумал, что немного музыки может быть для нас полезно. Но это лучше. Намного лучше. — Он повернул ее к себе и поцеловал.
Она предложила ему выпить, сварила кофе. Он осмотрелся в гостиной. Они сидели на большом обитом материей диване, который был сделан по специальному заказу Нэнси.
— Очень удобно, — заметил он. — И ты готовишь хороший кофе. Это гораздо лучше, чем ходить по ресторанам. Я думаю, мы оба устали, особенно ты. Напряжение оказалось для тебя непомерным, прости.
— Ничего, — сказала Джуди. Ей не хотелось его видеть, но теперь она была рада, что он пришел. Приятно было сидеть рядом с ним, приятно чувствовать теплую руку, которая уютно обхватила ее. — Просто мне хочется, чтобы скорее прошли два следующих дня, вот и все. Я хочу видеть тебя в самолете, отлетающем в Англию.
— Ты будешь скучать по мне?
— Да, — ответила Джуди. — Да, буду скучать. Но разве в этом дело. Дело в том, чтобы ты выбрался отсюда и с Барбадоса. Федор, ты все еще уверен, что это самый надежный путь?
— Это лучший путь, — подтвердил он. — Пожалуйста, поверь, что это так. И самый безопасный. Я не взял бы тебя с собой, угрожай нам хотя бы небольшая опасность. А за второй этап отвечает мистер Лодер.
— Он сумеет, — сказала Джуди. — Все готово, он меня заверил. Он очень неприятный человек, но я уверена, что свое дело знает.
Свердлов посмотрел на нее:
— И ты не презираешь меня за то, что я делаю? Ты не считаешь меня предателем и трусом? Это же совсем не по-английски и неаристократично, правда, — уносить ноги?
— Ну что же, если ты так чувствуешь, отправляйся домой и пусть тебя расстреляют. — Она сердито отстранилась от него. — Порой ты просто выводишь меня из себя, когда принимаешься разглагольствовать после всего, что мы пережили за эту ужасную неделю, и к тому же — когда уже все решено. — Она поразилась, услышав, как он засмеялся.
— Ты стала горячей, как огонь, ты это знаешь? Люблю горячих женщин. Что я буду делать без тебя в Англии?
— Не знаю, — сказала Джуди. Она еще не перестала сердиться, никогда в жизни она не была такой раздражительной. Она чуть не заплакала. По-видимому, он заметил это, потому что перестал дразнить ее. Он закурил русскую сигарету и дал ей; несколько мгновений они сидели, не произнося ни слова. Первой заговорила Джуди:
