Линда Ховард - Ложь во спасение
Он ответил на середине первого гудка.
— Фрэнк, это Джей, — назвалась она оцепенелым монотонным голосом. — Все закончено?
— Черт побери, где вы? — закричал он.
— В Денвере.
— Денвер! Что вы там делаете? По идее, вы должны были позвонить мне часы назад! Люк проклинает все, как бешеный, и каждый полицейский в Колорадо бродит по дорогам, разыскивая вас.
На сердце полегчало, ужасный страх отступил.
— Он в порядке? Его не ранили?
— Он в полном порядке. Небольшая царапина на руке, ничего такого, что невозможно заклеить лейкопластырем. Посмотрите точно, где вы? Я могу забрать вас…
— Все закончено? — настойчиво спросила она. — Действительно все закончено?
— С Пигготом? Да, закончено. Люк достал его. Скажите мне, где вы находитесь, и…
— Я рада.
Ноги перестали держать ее, она осела по стене.
— Позабо… позаботьтесь о нем.
— Господи ты, Боже мой, не вешайте трубку! — заорал Фрэнк, слова гудели в голове. — Где вы?
— Не волнуйтесь, — сумела вымолвить она. — Я могу сама добраться домой.
Совершенно забыв про джип, она повесила трубку, затем вошла в дамскую комнату и плеснула холодной водой в лицо. Пока проводила щеткой по волосам, заметила бледность щек и темные круги под глазами.
— Вы, самоуверенные парни, знаете, как развлечь леди, — пробормотала она отражению, отводя слегка испуганный взгляд в сторону.
Йоги Берра [11] сказал: «ничего не закончено, пока не закончено», но это дело наверняка закончено. Джей не смогла заснуть в самолете, несмотря на крайнее истощение, терзающее тело. И при этом не могла есть, хотя желудок был пуст. Она сумела выпить колу, но больше ничего. После одиночества в горах аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке казался сумасшедшим домом. Хотелось вжаться в стену от крика несущихся во все стороны людей и уйти. Вместо этого она села в автобус и полтора часа спустя вошла в собственную квартиру.
Джей отсутствовала несколько месяцев, и это помещение больше не казалось домом. О квартире хорошо заботились, как и обещал Фрэнк, но место стало таким же пустым, как она сама. У нее не было даже никакой одежды с собой. Она невесело засмеялась: одежда — самая маленькая из проблем. Фрэнк сделает что-нибудь, чтобы переправить вещи сюда.
На кровати лежало постельное белье, в ванной висели полотенца. Она приняла теплый душ, который придал сил добраться до постели. Солнце заходило, когда она голышом вытянулась на чистых простынях. И машинально повернулась, ища тепло Лукаса, но его там не было. Все кончено, и он больше не хочет ее. Жгучие слезы жалили глаза под тяжелыми закрытыми веками, затем она заснула.
— Джанет Джин. Джанет Джин, просыпайся.
Вторгшийся голос тянул в реальность. Она не хотела просыпаться. Пока спит, не придется оказаться перед жизнью без Лукаса. Но звук походил на его голос, и она нахмурилась.
— Джанет Джин. Джей. Просыпайся, малыш.
Твердая теплая рука трясла ее оголенное плечо.
Она медленно открыла глаза. Лукас сидел на краю кровати и хмуро смотрел на нее. Желтые глаза выглядели почти убийственными, хотя тон был настолько нежен, насколько позволял разрушенный голос. Он как будто побывал в аду: ужасно нуждался в бритье, волосы растрепаны, и запачканная кровью повязка обернута вокруг левого предплечья. Но, по крайней мере, сейчас он был в рубашке и одежда была чистой.
— Я помню, что запирала дверь.
Сон все еще окутывал рассудок, но она знала, что заперла дверь. В Нью-Йорке никто не пренебрегает запиранием дверей.
Он пожал плечами.
— Большое дело. Поднимайся, любимая, иди в ванную и плесни немного холодной воды в лицо, чтобы открылись глаза. Я сварю кофе.
Что он здесь делает? Джей не могла придумать ни одной причины, и хотя часть ее радовалась возможности видеть его, неважно почему, другая часть съеживалась от необходимости снова прощаться с ним. Еще раз она попросту не выдержит. Тогда она, по крайней мере, была в оцепенении.
— Который час?
— Почти девять.
— Не может быть. Солнце еще светит.
— Девять утра, — терпеливо объяснил он. — Давай, вставай.
Он поднял ее в сидячее положение, простыня упала до талии, выставляя голое тело. Джей тут же схватила ткань и прикрыла грудь; она не могла встретиться с ним глазами, внезапный румянец прогнал бледность с лица.
Лицо Лукаса было невыразительным, когда он поднялся на ноги и расстегнул рубашку.
— Надень пока ее. Я упаковал твою одежду и привез с собой, но все еще сложено в чемоданах.
Она взяла рубашку, все еще хранящую тепло его тела, и натянула на себя. Без единого слова встала и вошла в ванную, твердо закрыв за собой дверь. Джей начала запирать ее, но решила не тратить силы впустую. Замки его не остановят.
Пять минут спустя она почувствовала намного больше тревоги, последовав его совету и плеснув в лицо холодной воды. Жажда была невыносимой, как будто она вечность прожила без жидкости, так что пришлось выпить несколько стаканов воды. Она чувствовала бы себя в большей безопасности, если бы имела что-то большее, чем только его рубашку, но та почти поглотила ее. Ткань хранила его запах. Джей поднесла ее к лицу и глубоко вдохнула, затем опустила рубашку и оставила безопасность ванной.
Лукас лежал на кровати. Она остановилась на полпути.
— Я думала, ты собирался сварить кофе.
— У тебя его нет.
Он поднялся на ноги, положил руки ей на плечи и встряхнул ее.
— Черт бы тебя побрал, — сказал он напряженным голосом. — Я прошел через ад, пока не узнал, что ты позвонила Фрэнку. Почему ты убежала? Почему вернулась сюда?
Волосы упали на ее лицо.
— Мне больше некуда идти, — ответила она надтреснутым голосом.
Лукас рывком притянул ее к себе, одной рукой обхватил за талию, второй — накрутил волосы на кулак, чтобы удержать голову.
— Ты и вправду решила, что я так легко позволю тебе уйти от меня? — он почти рычал.
— Что такого плохого я сделала? — умоляюще спросила она. — Я не знала никакого другого способа защитить тебя! Когда я увидела твои глаза, то поняла, что ты, должно быть, агент Фрэнка, который, как мне сказали, убит. И я знала, что Фрэнк решил множество нелегких проблем, чтобы спрятать тебя, потому что ты в большой опасности. У тебя была амнезия. Ты даже не знал, кто ты! Поддерживать обман — единственный способ, которым я могла обеспечить твою безопасность!
Желтоватые глаза заблестели.
— Почему тебя это так заботило?
— Потому что я люблю тебя! Или ты думаешь, что это тоже ложь?
Его прикосновение смягчилось.
— Нет, — ответил Лукас спокойно. — Думаю, что всегда знал, что ты любишь меня, с самого начала.
