Гарольд Роббинс - Куда уходит любовь
– Жаль? – переспросил я, тоже закуривая. – Ты несешь сущую чушь. И как, по-твоему, я должен себя чувствовать?
– Ты что-нибудь слышал раньше об этих планах Дэвиса?
Я покачал головой.
– Ни слова.
– Он их уже разворачивает.
Я молча затянулся.
– Слушай, если это только вопрос времени, я мог бы сунуть тебя в одну из компаний.
– Нет, спасибо, – сказал я. – Меня это не устраивает, что ты отлично знаешь, Сэм.
Он кивнул. Он все понимал. Если я свяжусь с той компанией, в стране не будет подрядчика, который не повернулся бы ко мне спиной. Вести разносятся быстро.
Выпустив клуб дыма, я раздавил окурок о поднос.
– Закончу дела и займусь своими проблемами.
– Новый человек появится днем.
Я понял намек.
– Тогда я пойду на ленч.
Кивнув, он вручил мне конверт с деньгами и вышел. Проводив его взглядом, я стал выгребать свои пожитки из ящиков старого обшарпанного стола.
Домой я идти не мог. Вместо этого направился в бар и посмотрел как «Красные» завершили Серию. Я воздерживался от виски, ограничившись пятнадцатицентовым пивом. Как раз, когда я в пятый раз вернулся из туалета, Марис взял длинный мяч.
Буфетчик вытер стойку передо мной.
– Неудачники, – сказал он, глядя из-за плеча на экран. – Вот кто они такие. И родились неудачниками. Смело могут выходить в отставку.
Я бросил мелочь на стойку и вышел. Не имеет смысла дальше тянуть. Рано или поздно придется сказать Элизабет.
На самом деле все оказалось легче, чем я предполагал. Я думаю, что она обо всем догадалась в ту же минуту, когда я непривычно рано вернулся с работы. Пока я ей рассказывал, она не проговорила ни слова, а копошилась с духовкой, закладывая в нее кусок мяса.
Я стоял, ожидая какой-то реакции с ее стороны. Я не знал, что она скажет. Пусть говорит хоть что-нибудь. Она может разозлиться. Вместо этого она поступила как настоящая женщина.
– Тебе бы лучше пойти к себе и залезть под душ, – спокойно повернулась она ко мне.
4
Я уже готов был заказать еще порцию выпивки, как перехватил устремленный на меня взгляд Элизабет. Пришлось переключиться на кофе. Она улыбнулась.
– Вот уж из-за этого переживать тебе больше не придется, – пробурчал я.
– У тебя нет времени возвращаться к выпивке. Тебе понадобится вся сообразительность, если ты собираешься помочь Дани.
– Не представляю, что смогу сделать.
– Должно быть, что-то можешь, – успокоила она меня, – иначе Гордон не просил бы тебя приехать.
– Будем надеяться.
Место отцов в нашем обществе. Даже когда он в годах, и то может пригодиться. Хотя бы сыграть сильного и надежного на телевидении.
Меня снедало беспокойство. Стрелки на больших настенных часах показывали четверть второго. Я уже хотел быть в дороге.
– Не выйти ли нам на свежий воздух?
Элизабет кивнула, я заплатил по счету, и мы вышли. Мы показались на площадке для встречающих, как раз, когда с ревом садился большой реактивный лайнер. Я увидел большое двойное «А» на его борту.
Динамик над нашей головой взревел: «Американские Авиалинии, рейс 42, из Нью-Йорка, пассажиры выходят через 4-й проход».
– Должно быть, мой самолет, – предположил я.
Его огромное тело лоснилось и блестело. На изящно отогнутых крыльях размещались три огромные турбины. Пока мы смотрели, по трапу стали сходить пассажиры.
– В первый раз я начинаю чувствовать одиночество, – неожиданно сказала Элизабет.
Я посмотрел на нее. В голубоватом флюоресцентном свете, идущем от аэродромных огней, лицо ее казалось бледным. Я взял ее за руку. Она была холодной и неподвижной.
– Я не должен лететь.
– Ты должен, и ты это знаешь. – Глаза у нее были грустными.
– Нора так не считала, – криво усмехнулся я. – Одиннадцать лет назад она сказала, что у меня нет никаких прав.
– И ты в это поверил?
Я не ответил. Вместо этого я вытащил сигарету и закурил. Но Элизабет не собиралась так легко спускать меня с крючка.
– Поверил? – настаивала она, и в голосе ее появилась странная хрипотца.
– Нет, – сказал я, не отрывая глаз от летного поля. С самолета сгружали багаж. – Я не знаю, во что верить. Про себя я был уверен, что с моей дочерью все в порядке. Но порой мне хотелось, чтобы все было так, как сказала Нора. Тогда все было бы куда проще.
– В самом ли деле, Люк? – мягко спросила она. – Неужели это заставило бы тебя забыть годы, которые ты провел с Дани, когда она принадлежала тебе больше, чем кому бы то ни было – даже ее матери?
Снова я почувствовал жжение внутри.
– Оставь это! – хрипло сказал я. – Если даже я ее отец, что хорошего я дал ей? Я не мог заботиться о ней. Я не мог поддержать ее. Я даже не мог защитить девочку от ее же матери!
– Ты можешь любить ее. И ты любил ее в самом деле.
– Да, любил, – горько признал я. – Это очень помогало. Вот и сейчас я могу оказать ей прямо-таки колоссальную помощь… – Я почувствовал, как к горлу у меня поднимается тошнотная спазма. – Я не должен был оставлять ее с Норой!
– Но что ты мог сделать?
– Взять ее и бежать, – сказал я. – Не знаю. Что-нибудь.
– Ты уже пытался.
– Знаю, – пробормотал я. – Я был сломан, и я оказался трусом. Я подумал, что это потребует много денег, тогда как все, в чем Дани нуждалась, была только любовь.
Я повернулся к Элизабет.
– Нора никогда не любила ее. По-настоящему, я имею в виду. Нора была занята своей работой, а Дани была приложением к ней, когда она не была занята своими делами. И если она ей начинала мешать, Нора подкидывала ее бабушке, или же я забирал ее на катер. И ты знаешь кульминацию этой истории? Она покачала головой.
– Дани всегда была очень рада видеть свою мать. Она вечно старалась подражать ей. Нора же с рассеянным видом лишь трепала ее по головке и уходила заниматься своими проблемами. Я не раз видел, как она прибегала ко мне, скрывая огорчение под детским смехом, и мне оставалось лишь утешать ее.
По лицу Элизабет потекли слезы. Она придвинулась ко мне.
– Ты был ее отцом, – тихо шепнула она. – Ты не мог быть ей и матерью. Как бы ты ни пытался.
Динамик над нами снова взревел: «Американские Авиалинии, рейс 42 на Денвер и Сан-Франциско, посадка через проход номер 4!» Я крепко растер лицо, внезапно почувствовав усталость.
– Это нам.
– Я тоже так думаю, папочка.
Я с удивлением посмотрел на нее. Она в первый раз назвала меня так. Она улыбнулась.
– Тебе придется снова привыкать к этому слову.
– Это будет нетрудно.
Мы двинулись внутрь здания аэропорта.
– Ты дашь мне знать, когда приедешь?
– Я сразу же позвоню тебе из Сан-Франциско. Если тебе нечего будет мне сообщить, сразу же скажи мне об этом. Так мы сэкономим кучу денег.
