Оксана Семык - Капкан на охотника
— Вы имеете в виду пейзаж над диваном? — перебил меня Анатолий Петрович.
— Да.
«Раз Гуляеву известно, что это был именно пейзаж и что висел он над диваном, значит, картина осталась на месте», — сообразила я.
— Было ли в комнате ещё что-то ценное?
Я пожала плечами:
— Ну, музыкальный центр, телевизор, сервиз фарфоровый, тоже доставшийся в наследство… Она любила хорошо одеваться, на это всю зарплату тратила: шуба у неё была из нутрии, платьев, костюмов куча, бельё дорогое.
— Драгоценности?
— Были у неё какие-то цепочки, колечки. В основном подарки от мужчин. Она их особо не прятала, держала в жестяной коробке из-под чая на трюмо. Там же хранила и деньги.
Анатолий Петрович что-то записал в маленький блокнотик и задумчиво произнёс:
— Марку музыкального центра случайно не помните?
— Да я её никогда и не знала.
— Гм, ладно, — наконец-то Анатолий Петрович поднялся из-за стола и потянулся за своей курткой.
— И последний вопрос, — произнёс он, уже застегнувшись на «молнию» и взяв под мышку свою коричневую папку. — Скажите, вы случайно не знаете среди близких знакомых Агаты высокого широкоплечего мужчину?
— Ну, таких у нее был не один десяток. Вы уверены, что с этим человеком у Агаты был роман?
— Мужчина с такими приметами был, по словам соседки, у Агаты в день убийства.
Я уверенно помотала головой:
— Если у неё и был этот мужчина, то уж не по амурным делам, это точно. Со своими кавалерами она предпочитала встречаться на их территории. Это правило она соблюдала строго.
— Что ж, спасибо вам за содействие. Позвоните мне, если вспомните что-нибудь ещё. Вот моя визитка. Здесь служебный и сотовый.
Я растягиваю губы в вежливую улыбку, беру визитку, мы прощаемся, и я провожаю взглядом до выхода из кафе невысокую фигуру товарища Гуляева.
Вечером, возвращаясь после работы, я пытаюсь найти то самое объявление на стене дома у автобусной остановки.
Увы! Мои попытки безуспешны. Судя по всему, оно уже кем-то сорвано, и на его месте красуется теперь фотография неестественно улыбающейся женщины в купальнике, с закинутыми за голову руками и выпяченным вперёд плоским животом. «Хотите узнать, как похудеть?» — вопрошает рекламная дива.
Чувствуя, как во мне вскипает прилив весёлого хулиганства, я не выдерживаю, достаю из сумки фломастер и пишу под вопросительной фразой своё резюме: «Не надо много жрать!»
Дав этот совершенно бесплатный, выстраданный на собственном опыте, совет всем желающим, я топаю домой, чувствуя, что отступившее на мгновение мрачное настроение, вновь начинает одолевать меня.
Глава 6
Всю следующую неделю я вкалываю на пределе, преследуя две цели сразу. Во-первых, отвлечься от мыслей об Агаткиной смерти, а во-вторых, успеть сдать вовремя роман Берсеньевой. Дело продвигается медленнее, чем хотелось бы.
Если бы проблема редакторской правки рукописи заключалась только в исправлении грамматических ошибок, то, быстренько подправив орфографию и синтаксис, я бы на этом закруглилась.
Увы! Мадам Берсеньева — человек, увлекающийся сюжетом настолько, что различные мелочи просто ускользают от её внимания. То у неё героиня в начале эпизода появляется в бикини, а через пару минут её страстный любовник почему-то расстёгивает на ней платье, неизвестно как на ней оказавшееся. То она садится в автомобиль, а выходит по неизвестным причинам из автобуса.
Да ещё если учесть, что порой мне приходится исправлять фразы типа: «она хотела что-то сказать, но открывшаяся дверь закрыла ей рот», то стоит ли удивляться, что сроки сдачи поджимают.
Очередной рабочий день не предвещающий, на первый взгляд ничего из ряда вон выходящего, неожиданно комкается странной новостью, принесённой мне на хвосте Галочкой Суриковой из рекламного отдела. Она заглядывает в мой кабинет минут через десять после начала трудовой смены, держа в лапках свёрнутую трубочкой газету и, пуча глазки, интересуется:
— Тань, это ты у нас, кажется, новый труд Берсеньевой обрабатываешь?
— Ну, я. А что? Какие-то проблемы?
— Ага. Проблемы. Только не у нас. У Берсеньевой. Читала свежую прессу? — Она раскатывает газетную трубочку и тычет маникюром в крупный заголовок. — Вчера её нашли мёртвой в собственной квартире. Лучшей рекламы её новой книге просто не придумаешь. Уже решено тираж увеличить в два раза.
Наслаждаясь произведённым на меня впечатлением, Галочка чуть не забывает о цели своего визита:
— Да, я зачем пришла-то… Мне надо узнать фабулу последнего романа Берсеньевой. Там, случайно, главная героиня не умирает во цвете лет? Или, может, на худой конец, убивают там кого-нибудь?
— Галка, ну откуда у Берсеньевой убийство? Ты же знаешь, в её романах даже таракана-то ни разу не убили, не то что человека. Там всё опять про любовь. Ну и тем более, где ты видела, чтобы в женском романе главная героиня погибала?
— Жаль, — кровожадно вздыхает Сурикова. — Представляешь, как лихо можно было бы закрутить рекламную компанию! Придётся раскидывать мозгами в другом направлении.
Она убегает, хлопнув дверью и забыв на столе газету. Я пробегаю глазами статью о смерти Берсеньевой.
Так… Была найдена мёртвой вчера в собственной квартире… Очевидно, произошла утечка бытового газа… Судя по упаковке лекарства, лежавшей на туалетном столике, Берсеньева приняла перед сном сильное снотворное, и её не разбудил бы даже выстрел из пушки, не то что запах газа. Зато запах этот почувствовали соседи, которые и подняли тревогу… Когда дверь в квартиру Берсеньевой была взломана, писательница была ещё жива, хотя и находилась в бессознательном состоянии. Она скончалась через пятнадцать минут в машине «скорой помощи» по дороге в больницу… В пишущей машинке найден чистый лист с единственным напечатанным словом — «Завтра». Нелепая смерть оборвала только-только начавшуюся работу над новым романом… Ну, это уже пошла лирика. Дальше неинтересно.
Итак, вроде бы никакого криминала. Бытовуха.
Мысли мои возвращаются к работе. Галка права: издательство обязательно захочет воспользоваться ситуацией с трагической смертью Берсеньевой для рекламы её последнего романа. Роман должен быть издан как можно скорее, пока ещё сенсация не остыла, а значит, мне надо вкалывать по-стахановски. Благо, осталось мне закончить всего ничего — к концу дня управлюсь.
Я с головой погружаюсь в работу. Какое-то время тишину в моём кабинетике нарушает только тихое скрипение бегающей по бумаге ручки и шуршание страниц. Переворачивая очередную страницу рукописи, я замечаю маленький листок с напечатанным текстом, очевидно послуживший закладкой: «92-22-72. Ирина». Я уже хочу отложить его в сторону, как вдруг рука моя повисает в воздухе. Мне точно знаком этот телефонный номер. Я уже где-то видела раньше и сам этот листочек.
