Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен
Кирилл Костромин с неуместной поспешностью схватился за сигареты.
Господи, это еще откуда?! Это мерзкое, глупое, женское имя «Кира», которым его потчевали все детство и всю юность?! Он слышать его не мог. Он его ненавидел. И даже был уверен, что все его беды от этого дикого имени.
«Сегодня Кира дежурный по кухне!» — бодрым голосом объявляла утром мать.
«Кира, почему по математике опять тройка?» — строго спрашивал отец.
«А Кирка в лагерь не хочет! — наперебой кричали братья прямо ему в лицо и валились от хохота на продавленный диван. — Кира — дура, Кира — дура!»
И эта «дура», гораздо более оскорбительная, чем «дурак», всю жизнь помнилась ему так, что от ненависти и безысходности сводило затылок.
— …попробуйте, Кирилл Андреевич. Это вкусно.
Оказывается, принесли еду. Салат лежал на сказочной красоты тарелке хрусткой аппетитной горкой, и ничего этого не было — ни продавленного дивана, ни братьев, ни Киры-дуры.
Вокруг был Питер, лето, чистые скатерти, столовое серебро — другая жизнь. Сытая, привычная, удобно устроенная. Его собственная.
— Бросьте вы его к черту, — сказал он хрипло, — это же кретину ясно — ничего у вас с ним не выйдет. Ну зачем вы приехали на этот пляж? Компанию повеселить? Продемонстрировать собственную дурость? Всем наглядно показать, что «она любила его, а он любил родину»? Кира! Надо же такое придумать!
Вилка звякнула о фарфор.
— Я, кажется, не просила у вас совета, — произнесла Анастасия Сотникова отчетливо, — большое спасибо, что вы приняли мое приглашение, но это совершенно не означает, что вы можете говорить мне гадости.
— Да никакие это не гадости, — досадуя на себя, заявил Кирилл, — все гадости вам уже сказали на пляже. Вернее, показали. А вообще говоря, вы правы. Это не мое дело. Прошу прощения. Наверное, это у меня от безделья. Я сегодня полдня не работал.
Она моментально уцепилась за спасательный круг и увела разговор — выбралась на безопасное мелководье, за что Кирилл был ей благодарен.
— Кстати, что у вас за работа, Кирилл Андреевич? Вы ведь здесь в командировке?
— Работа как работа, ничего романтического.
— И все-таки?
— И все-таки совсем ничего романтического. У меня фирма. Называется «Строймастер». Это разное оборудование для строительства.
— Мне кажется, я слышала, — сказала Анастасия задумчиво, — вы филиал в Питере не открываете?
— Уже открыли. — Он улыбнулся. — Вчера. Вы не слышали, вы в газете прочитали.
— Да. Точно. Это ведь большая фирма «Строймастер», — она как будто удивилась, — по-моему, даже в «Новостях» показывали. Огромный склад где-то по дороге в Гатчину. Это ваш?
— Наш.
— Вы производите или только продаете?
На этом месте Кирилл Костромин засмеялся. Искренне и с удовольствием.
Настя посмотрела внимательно — и вправду почти хохочет.
Такой надутый, важный, щекастенький — и хохочет?!
— Это вы о том, что производства стоят, а весь бизнес занимается спекуляцией, уважаемая госпожа Сотникова? Там продал, здесь купил, а отечественный производитель в… — он чуть было не сказал «в заднице», но вспомнил, что он большой бизнесмен, на ужине с незнакомой дамой, и воздержался, — в сложном положении?
— Ну конечно, — ответила она, недоумевая, что его так развеселило, — в газетах только об этом и пишут.
— Мой вам совет, — сказал он, продолжая игру в «большого бизнесмена», — не читайте за завтраком большевистских газет. Вредно для душевного здоровья.
— Но ведь это правда!
— Да кто вам сказал?! Или вы на каком-нибудь отечественном производстве подвизаетесь?
— Нет, но…
— Вот именно, что нет. Нет никакого отечественного производства и не было никогда.
— Как не было? СССР — одна шестая часть суши, индустриальная держава, еще в тридцатые годы…
— Я ничего не знаю про тридцатые годы. Зато про восьмидесятые помню хорошо. А вы не помните? Мелкий частик в томате и треугольные пакеты с молоком по два в одни руки? Пальтишки из шинельного сукна? Фарцовщики у магазина «Березка»? Продуктовые заказы по ветеранским карточкам ваша блокадная бабушка не получала? Раз в полгода — на Девятое мая и на Седьмое ноября?
— При чем здесь это?
— При том, уважаемая госпожа Сотникова, что даже одной шестой части суши ни за каким хреном не нужны оборонные заводы по три в каждом городе. А других у нас отродясь не бывало. Правда, у вас в Питере имелся завод резиновых изделий «Треугольник». Но он и сейчас в большом почете, работает себе. Так что я никаких стенаний про российского производителя не понимаю. Я не знаю никаких российских производителей. «Красный Октябрь», что ли? Так он процветает. И остальные все, кто не танки делал или пулеметы, работают потихоньку и зарабатывают даже.
— У вас странная точка зрения.
— У меня нормальная точка зрения. Пройдет время, появится все, что нужно — ткацкие фабрики, пекарни, свечные заводики какие-нибудь. Их и сейчас уже полно. Может, и до автомобилей дойдет.
— А у вас где производство?
— В Пензенской области, — сказал Кирилл, вдруг осознав, что совершенно неожиданно и не к месту распалился, — мы делаем щетки и кисти. Я же вам говорил, ничего романтического.
— Вы как будто оправдываетесь. — Настя посмотрела испытующе. Он собрался было возразить, но не стал.
Что это его так понесло? В высокие рассуждения о производстве ударился, да еще от романтики старательно отказывался, как будто заранее ее предупреждал, что надежды на него в этом смысле нет никакой, хотя она вовсе не проявляла к нему интереса — смотрела в тарелку, ковыряла салат, печалилась о своей необыкновенной бабушке.
Этот ее Кира во всем виноват. С него все началось.
— Доедайте и поедем, — распорядился он, — одиннадцатый час.
— Да, — как будто спохватилась она, — неужели так поздно?
Доедать она не стала, и Кирилл, привычно расстроившись из-за брошенной еды, которую придется теперь выкинуть в помойку, попросил счет. У него с детства было очень трепетное отношение к еде.
Когда она стала совать ему деньги, он опять развеселился.
— Я вполне платежеспособен, — сказал он, глядя на нее с насмешливым превосходством. — Кажется, мы уже установили, что с моим отечественным производством как раз все в порядке. Или вы член американской лиги за равноправие женщин?
— Я не член лиги, — пробормотала она. Ему вполне удалось ее смутить. — Просто это я вас пригласила. Навязалась, можно сказать.
— Можно и так сказать, — согласился он, получая удовольствие от ее смущения и своего превосходства, — только заплачу все же я.
