Патриция Макдональд - За все надо платить
— Другими словами, — заметила Кили, — они возвещают о своем намерении в надежде, что их остановят?
— Да, часто бывает именно так.
— Нет. Мой ответ: нет. Ни один из них этого не делал.
Доктор Стоувер нахмурился.
— Я это говорю не для того, чтобы снять с себя ответственность, — пояснила Кили. — Я оказалась никудышной матерью Дилану, признаю. Я подвела их обоих. Я не хочу оправдываться. Но то, о чем вы говорите… Нет, они этого не делали.
— Вы кажетесь мне женщиной чуткой и прозорливой, миссис Уивер. И вы хотите сказать, что вас ничто не насторожило?
— Я знала, что мой первый муж страдал. Но он был не из тех, кто любит поговорить о своих чувствах. Он был ученым. Он ценил… объективность. Он испробовал бог знает сколько лекарств, пытаясь излечиться от мигрени. Ему ничто не помогало. Он никогда не говорил о самоубийстве, но теперь, задним числом, можно утверждать, что он об этом думал. Что касается Дилана… Да, я знала, что он подавлен. Но при сложившихся обстоятельствах это казалось вполне объяснимым. Я сама чувствовала себя подавленной… — Кили вздохнула. — Так или иначе, прошлого не изменить. Какой смысл сейчас мечтать об этом? Я должна думать о сегодняшнем дне. Как мой сын чувствует себя сейчас? Вы уже видели его, говорили с ним. Как он вам показался?
— Я бы сказал, он встревожен, подавлен, но, как ни странно, все это у него проявляется не в самой тяжелой форме.
— Он мне сказал, что вы прописали ему лекарство.
— Это верно, — подтвердил доктор Стоувер. — Я прописал ему легкий антидепрессант.
— И каково его действие? — спросила Кили. — Долго ему придется его принимать?
— Пока в этом будет необходимость, — ответил доктор Стоувер. — Это лекарство снимает страхи, не дает человеку падать духом.
— Но, вероятно, существуют какие-то побочные эффекты?
— Сонливость. Зачастую наблюдается потеря аппетита. У некоторых людей действие сопровождается подавлением сексуальной активности.
— Надеюсь, это временно?
— Разумеется, это преходящий эффект. Я хочу, чтобы Дилан принимал лекарство в сочетании с обычной психотерапией.
— Это было бы неплохо, — согласилась Кили. — Мне кажется, ему необходимо с кем-то поговорить.
— Он разговаривает с вами, миссис Уивер?
— Не так много, как мне бы хотелось, — призналась она.
Доктор подался вперед.
— Вы когда-нибудь говорили с Диланом о самоубийстве его отца?
— Да, — нахмурилась Кили. — Но, наверное, недостаточно. Ведь он был еще совсем ребенком…
— А вам не приходило в голову, что это может иметь прямое отношение к суицидальной попытке самого Дилана?
Кили неохотно кивнула.
— Я читала, что самоубийство более типично для детей тех, кто сам… ушел из жизни таким образом.
— У меня сложилось впечатление, что Дилан прячет в душе боль, связанную со смертью отца.
— Вы, скорее всего, правы, — согласилась Кили.
Стоувер выждал паузу и вновь заговорил:
— В газетах содержались определенного рода намеки, высказанные окружным прокурором…
— О нет! — простонала Кили. — Не надо об этом.
Доктор Стоувер откинулся в кресле, пристально глядя на нее, и Кили поняла, что придется объясниться.
— Видите ли, окружным прокурором является женщина по имени Морин Чейз. Когда-то она была помолвлена с Марком, моим вторым мужем. Со дня его смерти она преследует моего сына из какого-то мелочного чувства мести. Вы, наверное, сочтете меня психопаткой, но поверьте — это правда!
Доктор Стоувер склонил голову набок, изучая ее.
— Любопытная теория, миссис Уивер.
— Вы хотите сказать — безумная?
— Я хотел сказать и сказал, что она любопытная. — Легкая улыбка тронула его губы, он сделал какую-то пометку в своих бумагах.
— Я обещала Дилану в точности разузнать, что случилось в тот вечер, когда Марк утонул. Чтобы мы могли положить конец измышлениям мисс Чейз. — Кили вспомнила о ночном визите Уэйда Ровира, и ее лицо вспыхнуло. Она понадеялась, что психиатр этого не заметил. — Я думаю, если вы собираетесь лечить Дилана, очень важно, чтобы вы тоже верили ему.
— Я на стороне Дилана, миссис Уивер, — сказал доктор Стоувер.
Кили кивнула и встретилась с ним взглядом.
— Ему необходимо, чтобы кто-то был на его стороне. Кто-то кроме меня.
— Да, конечно. Хотя я вижу, что вы очень надежный союзник.
Она не заметила в его голосе ни тени иронии.
— Спасибо. Честное слово, я вам очень благодарна за эти слова. — Кили глубоко вздохнула. — У меня к вам еще только один вопрос: когда я смогу забрать его домой? Я хочу сказать: разве он не может проходить терапию амбулаторно? Мы с его сестрой очень скучаем без него.
— Я понимаю ваше… нетерпение, миссис Уивер, но тут играют роль и другие соображения. Моя задача состоит в том, чтобы оценивать попадающих сюда молодых людей и их жизненные обстоятельства. Мы обязаны сделать все возможное, чтобы удержать их от новой попытки суицида, которой они могут и не пережить. — Он постучал по стопке бумаг на столе. — У меня тут есть весьма тревожный отчет социального работника, содержащий множество… критических замечаний о вашем доме и о вашем подходе к воспитанию Дилана.
Кили вся залилась краской, не зная, что сказать, как защитить себя от несправедливых обвинений. Она сознавала, что нападками на миссис Эрлих не завоюет симпатий доктора Стоувера.
— Я… У меня было такое чувство, что она… — Кили с трудом перевела дух. — Я страшно нервничала, доктор Стоувер. Очень неловко себя чувствуешь, когда твою жизнь и твой дом разглядывают под микроскопом, если можно так сказать. Боюсь, мне не удалось убедительно выразить свои принципы. Возможно, между нами возникло недопонимание.
Доктор Стоувер кивнул с озабоченным видом.
— Я вас понимаю. И все же я обязан принимать отчет миссис Эрлих всерьез. Ваш сын пытался покончить с собой. Это само по себе заставляет сомневаться в ваших родительских способностях.
Кили судорожно вздохнула.
— Я не знаю, что сказать. Мои дети для меня важнее всего. Дилан для меня куда дороже собственной жизни. Я все сделаю ради него. Все, что угодно! — Ее плечи внезапно поникли. — Наверное, все родители так говорят.
— Вы даже не представляете, что говорят иные родители, — нахмурившись, пробормотал доктор Стоувер и бросил взгляд на часы. — Боюсь, больше у нас времени нет, миссис Уивер. Надеюсь, мы с вами еще увидимся.
26
Морин Чейз отперла дверь своего коттеджа и оглянулась через плечо на Фила Страттона.
— Хочешь зайти выпить что-нибудь?
