Себастьян Жапризо - Долгая помолвка
В час дня Бенедикта и Сильвен объявляют, что их желудки требуют еды. Она просит обедать без нее, она не голодна. Только пьет из горлышка минеральную воду. В два часа в комнату приходит Бенедикта. Матильда повторяет, что не хочет есть и просит оставить ее в покое. К трем часам она все еще ничего не добилась, кошки мешают ей, она прогоняет их из комнаты. В четыре часа слова выстраиваются в следующем порядке:
Дорогая супруга,
Я
пишу, чтобы предупредить, что
не
буду
некоторое время писать. Скажи
папаше
Берней,
что я хотел бы все уладить в
месяце
марте,
иначе пусть пеняет на себя. По
мне,
лучше
продай
все удобрения. Уверен, он
согласится на
все.
Крепко поцелуй малыша, скажи
ему, что
лучше
его матери нет никого, но до поры
об этом лучше
молчать.
Пусть один знает, что
Бог
никого
не одарил так, как его, и
что
не слушать
ее большой грех. Я люблю тебя
Бенуа.
Таким образом по вертикали получается следующая фраза:
«Я буду Берней марте, продай все, лучше молчать, никого не слушать. Бенуа»
Некоторое время Матильда сидит неподвижно, испытывая нечто, похожее на гордость, как бывает, когда, закончив картину, она не может поверить, что все сделала сама, и когда вот-вот потекут слезы, если еще и растрогаться. Но она понимает, что конец ее мучениям еще не наступил. И звонит в колокольчик.
Когда появляется Сильвен с огромным бутербродом и стаканом вина, Матильда уже все привела в порядок и вынула из шкатулки красного дерева свои записи от 1919 года, касающиеся его лично. Как обычно, он вытягивается на ее постели, положив руки под голову и скинув сандалии. Тогда она спрашивает его с набитым ртом:
«Когда ты был в меблирашках на улице Гэй-Люссак, чтобы разузнать про Мариетту Нотр-Дам, хозяева сказали, что, уезжая с ребенком, своими тайнами и багажом, она наняла такси именно до Восточного, а не Северного, Орлеанского или Тмутараканского вокзала?»
Он отвечает, что если она не записала сразу после рассказа, то может быть совершенно уверена, что и по прошествии пяти лет он все равно вспомнит сказанное тогда.
Проглотив здоровенный кусок хлеба, Матильда говорит: «Я еще отметила, что оба раза, когда Мариетта уезжала с ребенком к друзьям, это занимало не больше одного дня, стало быть, это место недалеко от Парижа».
«И что же?»
«Тебе не трудно отыскать неподалеку от Парижа деревню под названием Берней, до которой можно добраться с Восточного вокзала?»
«Сейчас?»
Она молчит, силясь справиться с байонской ветчиной. Сильвен встает, надевает сандалии и отправляется за железнодорожным справочником. Он обожает железные дороги и как-то рассказал Матильде, что, будь он холост, сел бы в первый попавшийся поезд, идущий куда угодно, останавливался бы в незнакомых городах, которые даже не хотелось узнать, ночевал бы в железнодорожных гостиницах напротив вокзала, а на следующий день уезжал бы дальше. По его словам, железные дороги — это волшебство, но понять это могут только избранные.
Вернувшись, он садится на постель и смотрит на Матильду добрыми глазами второго отца: «Есть Берней около Розей-ан-Бри в департаменте Сена-и-Марна».
Проглотив последний кусок бутерброда и выпив вино, она говорит: «Я знаю, что от меня тебе одно беспокойство, мы только что вернулись. Но я должна ехать туда».
Сильвен чуть вздыхает, пожимает плечами и говорит: «Беспокоишь ты не меня, а себя. Да и Диди будет недовольна».
Склонившись к нему в своем кресле, она коварно и жарко шепчет ему на ухо: «Поставь ей хорошенький пистон этой ночью. Чтобы мне отсюда было слышно, как она кричит. А вообще-то она тебя обожает, мы же поступим, как хотим».
Он хохочет, корчась на постели и почти касаясь лбом ее коленей. Ему стыдно, но он гордится собой. Когда Матильда пишет эти строки, никто и представить себе не может, как она любит Сильвена.
На другой день они выезжают.
Согреваемый лучами солнца Берней находится на таком же расстоянии от Розей-ан-Бри, как Матильда от своей судьбы. У нее болит спина. У нее все болит. Сильвен тормозит перед школой. И приводит к «делаж» невысокого мужчину с растрепанными волосами и раскрытой книгой в руке. Это местный учитель господин Понсо, как он себя называет. Матильда издалека видит, что это «Приключения Артура Гордона Пима» Эдгара По. Эту книгу она может узнать на расстоянии десяти шагов, тем более в руках человека, который читает ее в воскресенье. «Я вырезал это на скале, моя месть написана пылью скалы». Такую эпитафию, переведенную Бодлером, как будто специально для Тины Ломбарди, можно найти только в прошлом веке, в книге одного безумца.
Матильда спрашивает у учителя, есть ли в его классе мальчик лет восьми по имени Батистен. На что господин Понсо отвечает: «Вы имеете в виду Титу Нотр-Дам? Это один из лучших учеников в моем классе. Он пишет поразительные для его возраста сочинения. Одно из них, новогоднее, о змеях убедило меня в том, что он станет ученым или художником, настолько у него великодушное сердце».
Матильда спрашивает, где он живет. Вытянув руку, учитель отвечает, что это не здесь. И поясняет: «Доехав до Вильбера, вы свернете влево по дороге в Шом, через сто или двести метров повернете налево по грунтовой дороге вдоль реки. Проехав ферму Мениля и Маленькую Фортеллу, следуйте дальше, вы не ошибетесь, оказавшись в глубине долины, посреди которой стоит ферма, именуемая тут Краем Света. Там и живет Титу Нотр-Дам».
Грунтовая дорога, проложенная между рядами деревьев, скрывающих реку и густой лес, полна свежести и тени, поэтому так велик шок при выезде на Край Света с открывшимся взору бесконечным полем желтых подсолнечников такого роста, что из строений фермы видна только охра черепичных крыш.
Матильда просит Сильвена остановиться. Когда выключился мотор, слышно только журчание реки да пение лесных птиц. Никаких оград. Вокруг, по краям откосов, служащих границами полей, характер посевов можно определить только по цвету — зеленому или позолоченному. Сильвен достает коляску. Он тоже считает, что тут красиво, но не может отделаться от ощущения, что красота эта какая-то давящая. Матильда просит оставить ее одну в кресле под зонтом, близ поваленного дуба, и не показываться на своей «делаж» раньше чем через два часа. Он начинает волноваться: «Это неблагоразумно, кто знает, что может случиться. Позволь довезти тебя хотя бы до дома». Она отвечает «нет», ей надо быть одной, когда появится тот, кого она хочет увидеть.
