Дженнифер Хеймор - Греховный намек
– Видите ли, дядя мамы был баронетом, но мы никогда его не видели, потому что родители лишили ее наследства и выгнали из дома, когда она вышла за папу. Они предупреждали ее… и, похоже, были правы.
– Возможно, – согласился Тристан.
– Но, – продолжала Кэтрин, – хотя мама всегда говорила, что должность экономки недостойна ее, она все же не слишком расстраивалась. Мы не голодали, а лорд Дебюсси и его жена были к нам очень добры, даже к мальчикам, которые стали ужасными озорниками. Когда же они выросли, лорд Дебюсси, большой патриот, подарил им лейтенантские патенты.
«Весьма великодушно с его стороны. Слишком уж великодушно». Теперь он был уверен, что во всей этой истории явно что-то не так.
– Да, верно, – улыбнулась Кэтрин. – Лорд Дебюсси щедрый человек. Именно поэтому мы остались здесь, когда он заболел.
– Он болен?
– Да, сэр. Какой-то ужасной болезнью, от которой гниют легкие. Доктор говорит, что это будет чудо, если он проживет еще хотя бы год.
– А каковы ваши планы? Что вы собираетесь делать после смерти лорда?
– Поместье перейдет к его дальнему родственнику, которого мы ни разу не видели. Но мама говорит, что он оставил нам обеим пенсии, а Реджи получит доход.
– А как насчет Уильяма? Вы имеете хоть малейшее представление о том, почему он солгал вам и вашей маме относительно своей смерти?
– Не знаю, милорд. Но если Уоррен действительно погиб при Ватерлоо, Уилли, должно быть, очень тяжело это воспринял.
– Уоррен действительно погиб при Ватерлоо, – подтвердил Тристан. – Я сам видел списки.
Кэтрин со вздохом кивнула, но тут же просияла.
– Это действительно Божье благословение, что один из моих братьев жив! Скажите, он многого добился в Лондоне? Уилли и Уоррен всегда расхаживали по поместью с палками, притворяясь, что они самые шикарные денди, когда-либо гулявшие по улицам Мейфэра. – Снова улыбнувшись, Кэтрин спросила: – Значит, Уилли теперь настоящий джентльмен?
– Помолчи, Кэтрин! – раздался голос с порога.
Обернувшись, Тристан увидел неодобрительно взиравшую на дочь миссис Фиск с письмами в руке. Он снова поднялся.
– Прости, мама, – пробормотала Кэтрин, опустив глаза.
– Оставь нас! – приказала миссис Фиск.
Молодая женщина встала и снова неуклюже поклонилась.
– Рада была познакомиться, сэр, – сказала она и тут же вышла.
Миссис Фиск закрыла дверь и протянула письма.
– Вот они, сэр.
Тристан взял пакет и вернулся на прежнее место. Экономка тоже села, пристально глядя на гостя.
– А это правда, что лорд Дебюсси приобрел патенты для обоих ваших сыновей? – спросил Тристан.
– Да, сэр.
– Довольно щедрый подарок, не так ли?
– Совершенно верно, сэр.
– Но почему посторонний человек вдруг приобретает два дорогих патента для слуг. Не потому ли, что он – их родной отец?
Миссис Фиск с вызовом уставилась на Тристана.
– Ни в коем случае, сэр. Мои старшие трое детей рождены в законном браке.
– А может, они оказали лорду какую-то услугу – потому и заслужили такой подарок? – допытывался Тристан.
Экономка пожала плечами, потом вдруг сказала:
– Я хочу узнать побольше о своем сыне.
– Я расскажу вам все, что знаю, мэм.
– Хорошо, сэр, а услугу ему оказали не мои дети, а я сама.
– Вот как?.. – пробормотал Тристан. Значит, она продалась лорду Дебюсси за патенты для сыновей? Интересный обмен… Раньше он никогда не слыхал о подобном. Лорд Дебюсси, должно быть, заплатил необычайно высокую цену за ее «услуги».
– Мой отец был джентльменом, милорд, – продолжала экономка, – и уверяю вас, мои близнецы не были предназначены для столь… низкой жизни. Оба были умны, обаятельны, красивы, то есть рождены для того, чтобы стать джентльменами. Я бы сделала все на свете для того, чтобы у них была достойная жизнь.
– Понимаю, миссис Фиск.
– Лорд Дебюсси нуждался в наследнике, но, к сожалению, я не смогла дать ему такового до смерти леди Дебюсси. И все же к тому времени он выполнил свою часть контракта, и теперь я связана с ним на всю жизнь.
Тристан сосредоточился на письмах. Под неотрывным взглядом миссис Фиск он прочитал вроде бы вполне официальное свидетельство о смерти Уильяма. Внизу было начертано несколько строчек от доктора с выражением соболезнования.
Послание же самого Уильяма было написано через два дня после битвы при Ватерлоо.
«Дражайшая матушка,
Уоррен погиб. Застрелен кем-то с нашей стороны. Мы стояли на стенах замка Угумон совершенно беззащитные перед нападением врага. Мы с Уорреном усомнились в приказе лезть на стены – его отдал наш полковник, – но в армии приказы не обсуждаются, поэтому нам пришлось подчиниться. Я колебался, но Уоррен убедил меня не противиться, хотя этот приказ казался совершенно безумным.
Брату выстрелили в спину. Он свалился со стены и умер у меня на руках, пока вокруг бушевала битва. Многие солдаты нашего полка падали и умирали в неописуемых мучениях. Тем временем французы подожгли замок, и мы укрылись в заброшенном саду – агнцы, ведомые на заклание, жертвы во имя великой победы Веллингтона.
Конечно, лучшим выходом стал бы мятеж. Теперь я остался один в этом мире по вине тщеславного избалованного аристократа, который не задумываясь отправил нас на стены. Сам же полковник пропал без вести и, возможно, мертв. Надеюсь, что это так. Надеюсь, он горит в адском огне за то, что сделал с Уорреном и остальными.
Полк будет распущен, и я продаю свой патент. Буду дома в течение месяца.
Твой сын Уильям».Глядя на размашистые буквы, Тристан вспоминал обгоревшие развалины Угумона, где стоял полк Гарета, отражавший атаку за атакой французских войск, полных решимости пробить стены. Если бы им это удалось, они заняли бы идеальную позицию, позволявшую видеть все передвижения войск Веллингтона, что сильно ослабило бы англичан.
Тристан с болью в сердце вспомнил обуглившиеся стены замка. Повсюду – кровавые пятна. Повсюду – ошеломляющие свидетельства смерти и разрушения. Когда же туда приехала Софи, он постарался сделать так, чтобы она не увидела это ужасное место.
Тристан положил листок на колени и задумался… Глядя на это письмо, он слышал не голос спокойного и любезного человека, которого знал в Лондоне, а шипение злого мстительного мальчишки. Очевидно, Фиск – копия матери. Оба пойдут на все, чтобы добиться своего. Вероятно, миссис Фиск, отдаленно связанная с аристократией, вырастила детей с сознанием того, что им дозволено все – только бы добиться успеха в этом мире.
