Кэндис Кэмп - Бесконечная любовь
— Решила, что он превосходно развлечет мисс Паркинтон.
— Мудрая тактика. А ландо — ваша идея или ее?
— Я заметила, что хрупкая прелесть Доры в открытом экипаже лишь выиграет. Ну а последнее слово, как всегда, осталось за миссис Паркинтон.
— Понятно. Остается только выяснить, с какой стати эту куклу вообще пригласили на прогулку.
Оливер посмотрел с любопытством.
— Уверяю вас, я здесь ни при чем. Заслуга принадлежит исключительно миссис Паркинтон. Леди поразительно искусна в подобных делах.
— Мм. Пожалуй, пригодилась бы в министерстве иностранных дел.
— Только в том случае, если бы там решались вопросы замужества, — не задумываясь, парировала Вивьен, и Оливер засмеялся.
Некоторое время ехали молча. Леди Карлайл с удовольствием вдыхала чистый воздух полей и лесов. Весеннее тепло еще не вступило в свои права, но для верховой прогулки погода подходила прекрасно. Легкий ветерок касался лба, окрашивал щеки нежным румянцем, бережно шевелил локоны вокруг лица. Вивьен наслаждалась безупречной гармонией: ароматы, воздух, близкое присутствие Оливера. Не хватало только пения птиц. И в этот момент, словно угадав тайное желание, с ближайшего дерева донеслось веселое чириканье. Вивьен едва заметно улыбнулась.
Посмотрела на спутника и встретила внимательный, теплый взгляд. Сердце гулко застучало, и она торопливо отвернулась, испуганная внезапным наплывом чувств.
— Вчера навестила леди Мейнуаринг, — как за спасительную соломинку, ухватилась она за первую пришедшую в голову мысль.
— Зачем? Чтобы доложить, что нам так и не удалось разыскать ее брошь?
— Да. Но самое странное заключается в том, что бриллиант уже у нее.
— Что? — изумленно переспросил Оливер и подъехал ближе. — Но как это произошло?
Вивьен подробно рассказала о вмешательстве мистера Килботэна. Оливер слушал, слегка нахмурившись.
— Очень любопытно, — заключил он, выслушав историю с бриллиантом.
— Вам тоже так кажется? — Вивьен посмотрела серьезно. — Может быть, он и есть наш вор?
— «Наш» вор? Что ж, считаю такой вариант возможным. Уютно устроившись рядом с леди Мейнуаринг, он, без сомнения, постоянно встречает богатых игроков. Неясно только, зачем этому пройдохе воровать, если он и без того пользуется неограниченной благосклонностью патронессы.
— Думаю, из желания иметь собственные деньги. Постоянная зависимость от щедрости ближнего унизительна и мучительна. При всей доброте отца я, например, несказанно обрадовалась, когда достигла совершеннолетия и вступила в наследство.
— Но если Килботэн добивался финансовой независимости, то не проще ли было украсть бриллиант непосредственно у леди Мейнуаринг? К чему такая сложная схема — выслеживать того, кому она проиграла? Да и вообще, зачем воровать у других? Из дома можно вынести все, что угодно, причем скорее всего на пропажу никто не обратит внимания.
— Несомненно. Китти не слишком внимательна и наблюдательна. Исключение составляют только украшения. Пропажу золотой тарелки она вряд ли бы заметила. Но ведь есть еще и дворецкий: он бы обязательно доложил. И не только ей, но и самому лорду Мейнуарингу.
— В этом случае ситуация оказалась бы непростой, и мистер Килботэн попал бы под подозрение первым, если не считать новых слуг, — рассудительно заметил Оливер. — Поэтому он мог выбрать в качестве жертвы других людей, с которыми познакомился через свою благодетельницу; ну а кражи совершал подальше от дома, чтобы оставаться незапятнанным. И снова нестыковка: зачем похищать украшение хозяйки, столь милое ее сердцу?
— Насчет сердца Килботэн мог и не знать. Вряд ли Китти обсуждала бывших любовников с нынешним протеже. Не думаю, что она рассказала поклоннику о том, что брошку ей подарил мой отец. А возможно, Килботэн даже не знал, что это ее драгоценность. Китти призналась мне, что он не одобряет склонности к азартным играм, и потому до недавнего времени она тщательно скрывала потерю. К тому же Уэсли не подозревал о проигрыше именно сэру Руфусу. И вряд ли настолько хорошо помнил содержимое шкатулки, чтобы узнать брошку, когда Данвуди начал хвастаться.
— Но даже если узнал, то чувствовал себя в полной безопасности, потому что воровал не у близкой подруги, а у чужого, к тому же пьяного человека. И уж тем более не мог предположить, что поисками займетесь вы, да еще с упорством, достойным лучшего применения. А когда это случилось, предпочел вывести опасную соперницу из игры и вернуть похищенное.
— Итак, по-вашему, Килботэн действительно виновен?
Оливер покачал головой:
— Понятия не имею. Допускаю вероятность. Но с другой стороны, его история может оказаться правдивой. Трудно судить. — Он искоса взглянул на спутницу. — Что, если вами руководит предубеждение?
— Да, Килботэн мне очень не нравится, — без сомнения согласилась Вивьен. — Но это не означает, что подозрения основательны.
— Пожалуй.
— Мистер Брукман считает, что вор скорее всего закладывает драгоценности в ломбард.
— Кто этот господин?
— Мой ювелир. Вы с ним знакомы.
— Да. Хотите сказать, что снова беседовали с ним по поводу краж?
— Конечно. От Китти сразу поехала к нему, чтобы выяснить, узнал ли он что-нибудь новое.
— Ну и как, узнал?
— Нет. Полагает, что ему и другим достойным торговцам краденое не понесут; скорее, пойдут к ростовщикам и прочей нечисти. Он скорее всего прав. — Вивьен вздохнула. — Но в результате докопаться до правды еще сложнее.
Оливер осуждающе покачал головой:
— Но вы, разумеется, сдаваться не намерены?
— Честно говоря, не знаю, что делать дальше.
— Не сомневаюсь, что скоро придумаете… хотя с ужасом этого жду.
— А вы бы согласились признать поражение? Разве не хотите пораскинуть умом и найти преступника?
— Был бы рад. Но не уверен, что готов рыскать в поисках улик, а потому нанял сыщика полицейского суда.
Вивьен изумилась:
— Правда?
Стьюксбери коротко кивнул:
— Знал, что не остановитесь, и решил принять встречные меры, чтобы случайно не оказаться в очередном притоне.
Вивьен рассмеялась:
— Заведение мистера О’Нила вовсе не притон.
— Согласен. Но кто знает, какой окажется следующая точка на вашей карте?
— Дорогой Оливер, вы всегда и во всем видите дальше меня.
Трудно сказать почему, но известие о профессиональном сыщике ее обрадовало. Сразу стало понятно многое из того, что ни один из них не мог — или не хотел — высказать словами. Вивьен посмотрела с сияющей улыбкой:
— Ну а теперь, пожалуй, пришла пора избавить моего бедного брата от тяжкого груза вежливости.
