Галина Романова - Подвенечный саван
– Михаил, оставьте меня, – попросила она холодным несчастным голосом, который он ей тут же простил. – Давайте не сейчас, давайте вечером выпьем вместе чаю.
– Да, да, конечно, – закивал он головой, стараясь выглядеть виноватым и, как и она, несчастным. – Я понимаю… Я все понимаю… такое несчастье…
В душе его все клокотало от сдерживаемого смеха! Ему было плевать, плевать на этих собак, которых он погубил намеренно сегодняшним утром! Плевать на Ниночкину печаль! Он даже ликовал в душе, считая это мелкой местью ей. Мелким наказанием за долгое невнимание.
Он хотел ее веселой, жизнерадостной, спокойной и уступчивой. Какой она была со своим Игорьком. И какой не хотела быть с ним – с Линевым. Он хотел ее покорную руку в своей крепкой ладони. Хотел постоянного «да» с ее стороны. А не высокомерного фырканья, с которым она его вчера выставила поздним вечером, не позволив остаться.
Ну, ничего! Сегодня он у нее разрешения не станет спрашивать! Сегодня он приготовил для нее маленькую быстрорастворимую пилюлю, с которой ему удалось сотворить чудо в «Загородной Станице», когда он выполнял Симкино поручение. Девка, которую они опоили, была покорной и почти спала и потом, когда очнулась, ничего не помнила. Так следует поступить и с Ниночкой. Правда, фотографов он приглашать не станет. Ни к чему. Он сам сумеет наделать пикантных фотографий, от просмотра которых Ниночка потом станет шелковой.
Главное, не переборщить с дозировкой. Таблеточки опасные. Передоз чреват смертью…
Телефон в кармане куртки снова заверещал. Линев неторопливо прошел в прихожую, нашел в глубоком кармане мобильник. Удивился странному сочетанию цифр.
– Да! – решил он все же ответить.
– Мишка, какого черта не отвечаешь, скот! – почти плача, завопил Сима – его брат по матери. – Когда ты нужен, скот, ты не отвечаешь!
– Ответил. И че?
Внутри, в животе, за крепкими мышцами, которыми он очень гордился, вдруг родилась странная предательская слабость. Так случалось, когда он подхватывал кишечную инфекцию.
– В общем, слушай меня, братишка. Слушай и запоминай! – зачастил Сима. – Меня взяли! Меня сдала эта тварь!..
– Погоди, погоди, я ничего не понял! – живот уже крутило не на шутку. – Что взяли? Какая тварь? Куда сдала? Ты говори толком!
– Какой ты тупой! – захныкал брат. – Заказчица! Заказчица меня сдала ментам, понял наконец?!
– Понял, – осторожно сказал Линев и зачем-то кивнул. – И что? Она сдала тебя, а ты сдал меня?!
Отчаянно захотелось в туалет, и тошнота нахлынула от внезапного страха. Хотя он, по сути, ничего такого и не делал, но статью ему подберут, будь уверен! Девка, с которой они развлекались за городом, была подругой опера!
– Нет, нет, нет, никого я не сдал! – затараторил брат. – Это уже другой пункт обвинения, болван! Это уже групповуха! Я все взял на себя! Сказал, что был один.
Слава богу! Линев вытер тыльной стороной ладони пот со лба – сопутствующий признак его кишечного нездоровья.
– Я сказал им, что все делал сам. Все! Надеюсь, ты там не засветился, братишка?! Никто не сможет на тебя стукануть?!
– Нет.
– Никто не видел, как ты фотки подкидывал молодому? Я сказал, что это я делал. Никто тебя не видел?
– Нет. Никто не видел, – не совсем уверенно произнес Линев и едва не застонал вслух.
Нина! Она мало того, что его видела, она сфотографировала! Она это сделала, малахольная! Фотки надо было срочно посмотреть. Как он там на них? Можно ли его узнать?
– Вот и славно! Твоя помощь мне хоть и не особо под статью подпадает, но все равно это групповуха, брат. И мне может навредить, как организатору. Уж лучше я один. Адвокат сказал, что при содействии следствию я при таком раскладе могу отделаться условным сроком. А если я не один буду фигурировать, то это уже реальный срок. Точно все чисто, брат?
– Точно! – твердо произнес Линев, обливаясь потом.
– Ну и ладненько, – сразу успокоился Сима. – И ладненько. Ты молчи. Никому ничего не рассказывай. А еще лучше – поезжай куда-нибудь.
– Куда, например? – хмыкнул Линев, обессиленно прислоняясь к стене, так ему сделалось худо.
– Я тут с адвокатом своим посоветуюсь. Он наверняка что-нибудь подскажет. Ты у нас человек верный. Можешь быть ему чем-то полезен. Глядишь, он мне гонорар сбавит. А то такую занебесную сумму обозначил!.. Ты телефон на всякий случай с собой носи. Если кто позвонит, отвечай. Даже если номер незнакомый, как теперь.
– Кстати, ты с чьего телефона звонишь?
– Ни с чьего, – буркнул Серафим. – С автомата звоню, болван…
И отключился. А Линев пулей помчался в туалет. Пробыл там полчаса. Потом долго плескался в душе. И все думал и думал, думал и думал, как же ему теперь быть с Ниночкой?..
Глава 19
– Михаил… – бесцветные губы Ниночки сложились горестной улыбкой. – Это вы…
– Да. Я, Нина Николаевна. Может, я не вовремя? – неуверенно будто бы спросил он.
Но уже вошел в ее квартиру с крохотным букетиком кустовых розочек и маленьким тортиком, которые прятал от любопытных соседей в большом пакете, когда сначала шел из магазина по двору, а потом поднимался по лестнице.
– Понимаю, что это, может, не к месту, но решил хоть как-то сгладить свою вину. Я так виноват, так виноват. Бедные собачки! – Он опустил голову, стиснув зубы, чтобы не дай бог из него не вырвался ядовитый смешок. – Не представляю, как теперь жить… Миска пустая, коврик пустой…
Господи, что он несет?!
Но Нина Николаевна неожиданно с пониманием отнеслась к его нескладному лепету. Погладила по рукаву куртки. Приняла букетик. Взяла из его руки коробку с тортом. Милостиво, хоть и грустно, улыбнулась и пробормотала:
– Входите, Михаил.
Он снял ботинки, аккуратно поставил их под вешалкой. Повесил куртку, пригладил волосы перед зеркалом, находя себя в нем достаточно привлекательным, сильным и уверенным. Прошел следом за Ниночкой в кухню. Она налила в хрустальную вазу воды, освободила от шуршащей упаковки букетик. Поставила чайник на огонь.
– Сейчас будем пить чай, – на манер тургеневских барышень произнесла она едва слышно.
Он чуть не ответил: извольте, сударыня. Вовремя опомнился. Он тут не за этим. Не за тем, чтобы язвить. У него сегодняшний вечер целиком и полностью посвящен разведывательно-наступательным действиям. Он сейчас должен будет незаметно бросить ей в чай чудо-пилюлю. Потом выспросить все о фотографиях, которые она сделала. А затем наделать своих. Просмотрев которые Ниночка уже никогда не будет прежней – надменной и величественной.
У него все вышло. Через сорок минут глазки милой женщины посоловели, движения стали вялыми, неуверенными.
