Эвелин Энтони - Выстрелы в замке Маласпига
– Я искал тебя, – сказал он. – Мне сказали, что вы пошли погулять.
– Вечер такой дивный, что мне захотелось побыть одному хоть несколько минут, – ответил герцог.
Джон пропустил этот намек мимо ушей. Он сел на край стены.
– Сандро! Я должен поговорить с тобой. Это просто безумие.
– Я что, не могу прогуляться по парку, прежде чем присоединиться к моей семье? – Выражение лица и тон герцога заставили бы замолчать человека более робкого. Драйвер хмуро опустил глаза, разминая в пальцах пушистые цветы плумбаго.
– Безумие не в этом, а в том, что ты привез сюда эту девушку, – до сих пор ты никогда этого не делал. И я не понимаю, зачем тебе понадобилась эта рискованная затея?
– Что тут рискованного? – нетерпеливо спросил Алессандро. – Ты несешь какую-то чушь. Катарина – моя кузина, естественно, я должен показать ей Замок. Я привез ее потому, что она хотела здесь побывать, и потому, что я решил ее пригласить.
– Хорошо. – Драйвер широко развел руки. – Хорошо. Ты привез свою кузину сюда и показал ей ваш семейный Замок. О'кей, хорошо. Но ты показал ей не только галерею, но и кладовую. Скажи, ради Христа, зачем ты это сделал? Она не дура – могла что-нибудь заметить...
– Не знал, что ты такой нервный, – сказал герцог, и его улыбка мгновенно стала жестокой. Но тут же она вновь стала дружеской, и вдруг он положил руку на плечо Драйверу.
– Не беспокойся, – сказал он. – Я тоже не дурак. Мы знаем, что делаем, и поэтому нам кажется, что это ясно и всем остальным. Ерунда. С какой стати Катарина должна что-то заподозрить? Разве ты не слышал поговорку, гласящую, что «любовь слепа»?
Драйвер отодвинулся, и рука герцога соскользнула с его плеча.
– Лучше всего было бы заниматься этим во Флоренции, – сказал он, – возможно, я говорю, как мещанин канадец, но я не стал бы нарушать мир семьи.
– Поостерегись! – спокойно сказал Алессандро. – Мы работаем вместе, и мы друзья. Но есть определенные пределы. Я не хотел, но вынужден напомнить о них. Если ты пришел сюда, чтобы упрекнуть меня за то, что я делаю нечто такое, что может повредить нашим деловым операциям, то уверяю тебя, ты только зря тратишь время. Что до моей кузины, то это мое личное дело, не имеющее к тебе никакого отношения. Надеюсь, ты понимаешь?
– Ты выражаешь свои мысли достаточно ясно, – медленно произнес Драйвер. Посреди его лба, наподобие румянца, появилось большое красное пятно. – Но мы вместе участвуем в этом деле. Я твой партнер, а не какой-нибудь там проклятый лакей. Поэтому я и говорю: отошли ее обратно во Флоренцию. Отвези ее сам, а я пока займусь подготовкой последней партии товаров к отправке.
Алессандро затоптал сигарету. Спокойно, даже равнодушно посмотрел на Драйвера.
– Ты не партнер, мой дорогой Джон. Да, ты участвуешь в прибылях, но ты не партнер. Я поступлю с моей кузиной, как пожелаю, а ты будешь помалкивать. В противном случае во Флоренцию уедешь ты, а не она.
Он повернулся и направился к Замку. Драйвер смотрел ему вслед, пятно на его лбу стало еще ярче. Оно походило на аллергическое высыпание. Алессандро уже скрылся за углом.
– Подонок! – выругался Драйвер.
Герцог и дядя Альфредо пили шампанское в салоне. По укоренившейся за долгую жизнь привычке пришла и старая герцогиня, и оба мужчины почтительно встали.
Алессандро взял ее руку и поцеловал в щеку.
– Вы чудесно сегодня выглядите, мама, – сказал он.
Герцогиня улыбнулась.
– Просто замечательно, – поддержал Альфредо. – Белла Изабелла. – И он отвесил низкий поклон, одновременно снимая вышитую бархатную шапочку.
Герцогиня взяла бокал с шампанским. Она предпочла бы коктейль, но ее сын, похоже, праздновал какое-то событие, и она решила, что было бы нетактично не поддержать его. Она посмотрела на него, размышляя, уместно ли спросить о том, что случилось сегодня в водяных садах виллы Романи. Он поддразнивал старого вельможу, будучи, очевидно, в веселом, беззаботном настроении. Поездка удалась. Поездка на виллу Романи была традиционной семейной палкой, которой подвергались все гости еще с тех времен, когда она приехала невестой в Маласпига. Один из братьев графа Романи был ее обожателем. Она еще помнила этот уединенный грот, закрытый сплошной пеленой воды. Кавалер он был галантный, хотя чуть полный и низкорослый, да еще с вечно беременной женой. Герцогиня на мгновение задумалась, у нее стало уже привычкой погружаться в прошлое, где можно выбирать себе приятные воспоминания. Этим вечером ее сын был не похож на себя. Она всегда считала его холодным и сдержанным, в отца, неспособным испытывать никаких глубоких чувств, кроме гордости и честолюбия. В детстве он занимал относительно небольшое место в ее жизни; его растила няня, воспитывал и обучал наставник; она знала, что он восхищается ею, и обожала представать перед ним в ослепительном вечернем наряде. Но когда он стал взрослым, да еще главой семьи, он превратился в незнакомца, и она проявляла к нему точно такое же уважение, как и к его отцу. Но она никогда не знала его по-настоящему. Впервые увидев его таким счастливым, с болезненным уколом ревности поняла, что он влюблен. Едва Катарина вошла в комнату, он поспешил навстречу и поцеловал ей руку.
– Сегодня я велел подать шампанское, – сказал он. – Я хочу отпраздновать радостное событие. Я очень счастлив. А вот вы слегка бледны. Выпейте – это отличное шампанское. Я выбрал его специально для вас. – Он молча поднял бокал. Впечатление было такое, будто в комнате нет никого, кроме них. В эту секунду появился Джон Драйвер; быстро взглянув на нее, он тут же отвернулся. Он взял бокал у дворецкого и подошел к старой герцогине. Через несколько мгновений пришла и Франческа. Она, очевидно, следила за происходящим из-за двери, потому что, ни на кого не глядя, быстро прошла к стулу около камина. Отказалась от шампанского, покачав головой, и отвернулась.
– Катарина, – сказала герцогиня, – как вы сегодня обворожительны! – Никогда в своей жизни она не называла ни одну женщину красивой. Это слово она приберегала для себя. Слегка склонив голову набок, она внимательно посмотрела на Катарину. – А знаете, вы сильно изменились с тех пор, как появились в первый раз. Правда, Сандро? Катарина сильно изменилась. Вы выглядите скорее итальянкой, чем американкой. Может быть, это впечатление зависит от прически.
Они все смотрели на нее: Драйвер с неодобрением, Франческа с явной ненавистью; но все ее внимание было обращено на герцога. Великолепные черные глаза, горящие любовью и гордостью, правильно очерченные, словно изваянные губы, чуть изогнутые в нежной улыбке. Ее рука скользнула к груди. Она никогда не думала, что любовь может причинять физическую боль.
