Карина Тихонова - Солнце ночи
— Госпожа Палянская нас покинула, — сказал Олег Андреевич, отвечая на незаданный вопрос. — Она уехала в аэропорт.
Ольга опустила ресницы. Потом снова подняла глаза, подарила следователю благодарную улыбку, тихо произнесла:
— Спасибо.
Следователь почтительно распахнул перед ней стеклянную дверь. Ольга вышла на террасу, Олег Андреевич догнал ее, взял под руку, как добрую знакомую. Они прошли по двору к неприметной «девятке», ожидавшей за оградой. Ольга уселась на заднее сиденье, следователь сел рядом с ней. Хлопнула дверца, заворчал разбуженный двигатель. Машина тронулась с места и скрылась из глаз.
Еще одну минуту в холле царило молчание. Потом Светлана откашлялась и негромко сказала:
— М-да…
Все задвигались, разом заговорили, словно вышли из транса. А я подняла руки и вытерла мокрые щеки. Не знаю, почему, но слезы текли по лицу без остановки.
Глава 27
Мы сидели во дворе больницы и обсуждали с Игорем последние новости.
— Вот гадина! — бушевал Игорь. — Шарахнула мужика по башке гантелью, ограбила и слиняла в Москву!
— Да, — согласилась я. — Далеко пойдет девочка. — Посмотрела на Глеба и сердито спросила: — Какого черта ты не дал мне сказать?
— А что бы ты сказала? — Я невнятно замычала, подбирая нужные слова. — Вот именно, — припечатал Глеб. — Что ты могла рассказать? О подслушанном разговоре между Ольгой и Анютой? Ну и что в нем криминального?
— Аня сказала, что убила бы мать, как отца! Тогда я подумала, что она выражается фигурально, а теперь-то знаю, о чем шла речь! И Ольга об этом догадалась! И не просто догадалась: заранее расспросила свое чадо обо всех подробностях, вроде гантели! И даже знала, где эта гантель спрятана! Уверена, на ней окажутся отпечатки одного человека: Ольги!..
— Катя, она сама выбрала свое наказание, — оборвал меня Глеб. — Остановить Ольгу могла только Аня.
Но она приняла жертву. Я не знаю, хорошо это или плохо, но вспомни Ольгино лицо! Она светилась от радости! Она хотела доказать своей дочери, что любит ее! Она хотела как-то исправить зло, которое ей причинила!
— Все равно она не имела права принимать от матери такую жертву!
— А это уже дело ее совести.
— Совести! — воскликнул Игорь. — Да какая там совесть, Глеб, очнись! Нет у этой девицы такого органа! Атрофирован! Вспомни, говорил я тебе: эта тихушница себя еще покажет! Не помнишь? Она мне никогда не нравилась!
Глеб издал стон, поднялся со скамейки, пошел в глубину двора, но вскоре вернулся обратно. Ткнул Игоря под лопатку и спросил:
— Ты мне ответить, почему тебя до сих пор не выписали?
— Фиг его знает, — беспечно отозвался Игорь. — Лично мне кажется, у меня появились какие-то уникальные способности и врачи боятся выпустить из рук сенсационный материал.
Игорь захихикал. Я стукнула его кулаком в плечо:
— Брехун несчастный!
— Нет, он не брехун, — вступился Глеб. — Врачи ждут, когда у него отрастет новый орган: длинный хвост. И начнется обратный процесс: превращение человека в обезьяну.
Я обидно захохотала. Игорь запрокинул голову, посмотрел на Глеба снизу вверх прищуренными злыми глазами.
— Ты следи, как бы у тебя один орган короче не стал, — посоветовал он. Тут же спохватился, испуганно округлил глаза. Прижал руки к груди и заверил меня: — Я имею в виду язык!
Я снова захохотала. Мальчишки, что с них взять!
— Кроме шуток, ты отделался легким испугом, — продолжал Глеб. — Я имею в виду твои ненаучные опыты с этим…
Он замялся и помрачнел.
С некоторых пор наши языки отказывались произносить простое в общем словосочетание. Как только разговор хотя бы намеком касался «Солнца ночи», мы замирали и начинали пугливо оглядываться. Прослушка мерещилась нам везде: в камнях на берегу моря, на ветках дерева, под которым мы сидели, в ножке садовой скамейки, в диванном пуфике, в корнях громадного фикуса из приемного покоя… Везде! Везде!
И мы держали слово, данное людям-невидимкам несколько дней назад, в номере Глеба. Иначе мы не могли подтвердить свою благонадежность.
— Да, — сказал Игорь. Его глаза уставились в пространство и остекленели. — Не могу поверить. Неужели Альберт?..
Он снова не договорил и умолк.
В это было невозможно поверить, но это было так. Странный и страшный камень, дававший человеку силу богов, обладал и другими способностями. Например, мог раздавить слабого. Очевидно, камень подпитывался человеческой энергетикой, а если ее не хватало… Что ж, за это смертный, осмелившийся претендовать на силу Бога, должен был заплатить своей жизнью.
Господи, какое страшное наказание! Даже думать не хочется, сколько людей убила змея с распахнутой пастью за тысячи лет своего существования!
— Но как оно оказалось у Альберта? — спросил Игорь в десятый раз.
— Любопытной Варваре на базаре один орган оторвали, — напомнила я. И ехидно уточнила: — Я имею в виду нос!
Игорь обиделся окончательно:
— Можно подумать, тебе самой это не интересно!
— Не-а, — сказала я. — Ни капельки!
И, между прочим, не покривила душой. Потому, что я уже знала как.
Разговор с Палянским состоялся спонтанно. Я гуляла по пляжу, размышляя обо всем, что с нами произошло за последние две недели. Палянский сидел на огромном камне и смотрел вдаль. За последние два дня он заметно осунулся и перестал одаривать проходящих мимо женщин своей жирной сальной улыбкой. Хоть какой-то позитив во всей этой истории. Я подошла к нему. Палянский поднял голову, бросил на меня пустой невыразительный взгляд:
— А, это вы…
— Это я, — согласилась я.
Палянский кивнул и снова ушел в свои невеселые размышления. Мое присутствие было ему совершенно безразлично. Странно подумать, что еще неделю назад этот человек обязательно облизал бы меня взглядом с головы до ног и попытался бы навязать свое общество за ужином.
Но у меня было несколько вопросов к этому человеку, и я не стала деликатничать.
— Григорий Михайлович, — начала я без предисловия, — я слышала ваш разговор с Ольгой у нее в номере. Я знаю, что шантажировал ее вовсе не Макаров, а вы. Макаров был отцом вашей жены?
Палянский кивнул. Несколько раз открыл рот. Но ничего не сказал. Уперся локтями в колени, обхватил ладонями небритые щеки и снова увел взгляд в море.
— Что произошло в тот вечер? — спросила я. — Все останется между нами, клянусь вам!
Палянский раздвинул губы в мертвой усмешке, похожей на оскал.
— Любопытно, да?
— Да, — честно призналась я. — Очень. Понимаете, я знаю половину истории, а хочется узнать все, до конца.
