Майкл Прескотт - Когда отступит тьма
— Вы хоть понимаете, что я сказал?
— Эрика исчезла. Сильное подозрение, что ее отправили в аут. Понимаю.
— Вас как будто это не особенно беспокоит.
— Мы с ней не близки. К тому же я знал.
— Откуда?
— Одна из ее приятельниц — а у нее так много друзей — остановила меня сегодня в городе и спросила, не знаю ли я, где Эрика. Поэтому я понял, что ее, должно быть, трудно найти.
— Это вас не встревожило?
— Эрика может сама о себе позаботиться. Она всегда сама заботится о себе.
— Когда вы видели ее в последний раз?
Легкое колебание.
— Около года назад. Она приезжала для приятного разговора. Говорила, что мне надо показаться психиатру, и все такое прочее. Я не нуждаюсь в психиатре. Это психиатрам нужно обращаться ко мне. Я могу показать им, что такое настоящая проницательность.
— Эрика старалась помочь вам, — сказал Коннор.
— Она никогда мне не помогала.
— Однажды помогла, — вмешался в разговор Элдер. — Я это помню. Забыл?
Роберт едва не отшатнулся, его самообладание впервые поколебалось. Хорошо. По разработанному Коннором плану вывести подозреваемого из душевного равновесия должен был Элдер.
— Помню, — неторопливо ответил Роберт, повернулся в кресле и обратил лицо к Элдеру.
Глаза его были не пустыми, как мог бы ожидать Элдер. Суровыми, ясными, холодными.
— Вы уже не начальник полиции, — негромко продолжал Роберт. — Что побуждает вас забыть об отставке?
— Шеф Коннор счел, что я буду здесь нелишним. Как-никак ты меня знаешь. Мы ведь старые знакомые, правда?
Роберт промолчал.
— Ну еще бы. Столько лет знаем друг друга. Но странное дело, иногда ты до сих пор кажешься мне маленьким мальчиком. Не обижайся. Это причуды старческой памяти. Видишься мне в пижаме, которая была на тебе в ту ночь. С изображением Бэтмена, так?
— Супермена, — вяло, неохотно ответил Роберт.
— Да? — Элдер притворился удивленным. — Видимо, он был твоим любимым героем. Держу пари, в играх ты воображал себя суперменом. А сестра твоя бывала, наверное, Лоис Лейн.
— Нет.
— Вы разве не играли вместе?
— Не в такие игры.
— А в какие же?
— Мы… разыгрывали истории. Которые находили в книгах.
— Только вдвоем? Соседские дети не играли с вами?
— Другие дети нам были не нужны. Они бы ничего не поняли. Стали бы смеяться. Они и так смеялись надо мной, смеялись и называли меня всякими прозвищами, пока сестричка… пока Эрика не прогоняла их.
— Значит, оберегала тебя? Ты наверняка был доволен, что она рядом. — Будь Роберт невиновен, дальнейшие слова Элдера прозвучали бы неоправданно жестоко, но они с Коннором пришли к согласию насчет общего направления психологической атаки, которую он должен был проводить. — И в ту ночь в Грейт-Холле… ты определенно тоже был рад ее обществу.
Роберт сидел, не шевелясь, лишь его лежавшие на коленях руки с длинными пальцами медленно сжимались в кулаки.
— С чего бы? — прошептал он.
— Она утешала тебя. Крепко обнимала. Поддерживала всеми силами. Тогда ты ее любил, так ведь, Роберт? Дорожил ею?
— Ничуть.
Это слово прозвучало мучительным хрипом.
— Думаю, что любил. И до сих пор любишь. До сих пор…
Элдер не договорил. Роберт опустил голову, и в свете лампы он увидел на его щеках влажный блеск.
Плач.
Тот мальчик в пижаме с изображением супермена тоже плакал. Единственная слезинка катилась по его бледному детскому лицу.
Элдер вспомнил ту слезинку и внезапно не смог продолжать. Он понимал, чего ждет от него Коннор, но не мог заставить себя еще сильнее давить на психику Роберта.
— Извини, малыш, — негромко произнес он и отвернулся.
Коннор встал.
— Пол рассказал мне о той ночи. Ты должен быть благодарен сестре.
Роберт резко вскинул голову.
— Благодарен?
— Пол говорит, она спасла тебя в ту ночь. Без нее ты мог бы так и не оправиться.
Элдер понимал, что ни в коем случае не сказал бы ничего подобного. Коннору это было легче. Он явно понял, что напарнику не хватило духа, и продолжал психологическую атаку сам.
Для того чтобы сыпать плачущему соль на открытую рану, требовалась особая твердость. Элдер подумал: смог бы Коннор пойти на это, если бы жизнь Эрики не находилась под угрозой?
— Без нее? Без нее? — выкрикнул Роберт. — Почему вы думаете, что я ей чем-то обязан?
— Пол говорит…
— Плевать на то, что он говорит. Он ничего не знает. Никто ничего не знает!
— Он знает о той ночи. — Коннор шагнул к Роберту. — Знает, что вы…
— Той ночи, той ночи, той ночи! — Это был яростный рев. Роберт подскочил было, потом опомнился и смиренно опустился в кресло. Дверь со скрипом открылась, и Вуделл заглянул внутрь.
— Здесь все в порядке, — угрюмо сказал Элдер и, толкнув локтем дверь, закрыл ее.
Сердце у него сильно колотилось. Коннор безжалостно донимал парня.
— Она ничего для меня не сделала, — негромко произнес Роберт. — Ни в ту ночь, ни в другие.
— Еще как сделала. — Коннор подступил ближе к креслу. — Когда Пол обнаружил вас…
— Она при всем желании не могла бы мне помочь. Она не человек. Если пососать ее грудь, там окажется кровь, черная кровь.
— Вы так ненавидите ее?
— Она разносчица заразы. Тифозная Мэри. Грязь, оставляющая след на всем, к чему прикоснется, смертоносное загрязнение, которое уничтожит все живое в течение десяти лет!
Эти слова показались Элдеру смутно знакомыми, но он не мог припомнить почему.
— Раз она так опасна, — сказал Коннор, — ее нужно остановить.
— Она будет остановлена. — Лихорадочную игру рук Роберта на коленях наблюдать было жутко. — Время ее сочтено. Все приходит в равновесие. Существует цикл времен года, существует цикл причин, и, когда доберешься до сути этого, увидишь замысел и цель, увидишь то, что видел Тиресий.
— Кто был Тиресий?
— Слепец.
— Что он видел?
— Все.
— Что видите вы?
— Эрику. Вижу Эрику.
— Где она?
— В преисподней.
Элдер понял, чего стоило Коннору сохранить голос ровным, когда он спросил:
— Хотите сказать, она мертва?
Тут Роберт засмеялся.
Элдер впервые слышал, как он смеется, во всяком случае, после счастливых детских лет, до трагедии и травмы, лишивших его веселья. Смех был громким, сочным, в нем не слышалось ни чувства вины, ни стыда, ни даже застенчивости.
— Право же, вы оба безнадежно примитивны, — весело сказал Роберт. — Существуют и другие разновидности преисподней.
Элдер понимал, что игра проиграна, и по тому, как поникли плечи Коннора, догадался, что шеф тоже это понял.
