Александра Авророва - Все дороги ведут в загс
Александра Авророва
Все дороги ведут в загс (Чертова дюжина.)
— Вот и не верь после этого в приметы… — заявил Александр Владимирович, нежно обнимая женщину, которой через месяц предстояло стать его женой.
— Приметы? — удивилась та. — Ты о чем?
— Об этих убийствах, разумеется. Ох, и намучился я с ними!
— Каждый бы намучился, — горячо прокомментировала она. — Никто, кроме тебя, вообще не сумел бы разобраться, настолько все было запутано. А ты разобрался, потому что у тебя талант. Тебе для успеха приметы не нужны.
— Уж не полюбил ли я тебя за редкую проницательность? — улыбнулся майор. — Талант и успех — это как раз обо мне. Не забудь еще про мощный, аналитический ум.
— Скажешь, нет? Впрочем, успокойся. Это я такая честная до регистрации, а после стану называть тебя бездарным неудачником. Мужей принято пилить. Я пока не знаю, зачем, но, наверное, придется.
— Спасибо, что предупредила. Готовлюсь.
— Но я так и не поняла, о каких приметах ты говорил.
Александр Владимирович поднял брови:
— А ты помнишь, сколько вас сидело за столом? Тринадцать. Чертова дюжина. Вообще-то я не суеверный, но это число постоянно вертелось у меня в голове. Я даже стал придумывать, почему такая дюжина называется чертовой. И решил: нормальная дюжина — двенадцать, правильно? Двенадцать нормальных порядочных людей. Но черт посылает туда своего агента, и с ним получается тринадцать. Только никто не знает, кто именно этот агент. Пока его не вычислили, замараны все. Каждый оказывается подозреваемым, одним из чертовой дюжины, понимаешь? Даже ты.
— Ты хочешь сказать, наш брак не будет удачным? Раз мы познакомились через чертову дюжину.
Александр Владимирович в который раз поразился ограниченности женского мышления — в данном случае без раздражения, а даже с некоторым умилением. Ты ей о расследовании, а она тебе о браке! Видимо, подав заявление, ни одна женщина не в силах размышлять о посторонних вещах, и убийства кажутся ей несущественными по сравнению с предстоящей свадьбой. Но вслух он выразился деликатнее:
— Наш брак будет удачным. Когда я приехал, один из вас по вполне понятным причинам был уже вне подозрений. Осталась добротная, честная, уважаемая дюжина. Счастливое число.
Глава 1. Маленькие женские хитрости
— Хочу напомнить тебе, что через неделю первое июня, — заметила Майя, усаживаясь в кресло.
— Ну, раз сегодня двадцать пятое мая, было б странно рассчитывать на что-то другое, — машинально пробормотала Марина, откладывая в сторону толстую пачку студенческих контрольных.
— Боже, и как тебя еще в университете держат с подобной рассеянностью? Да брось скорее эту гадость, глаза испортишь.
— Я бы с радостью бросила, желательно с девятого этажа, но сейчас зачетная неделя. Если затяну с проверкой, у студентов будут проблемы.
— Сами виноваты, в семестре надо было учиться, а не сдавать все в последний момент.
— Ты совершенно права, Майка, но не все ж такие добросовестные ученики, как были мы с тобою. Прости, у меня в это время всегда голова кругом. Так уже через неделю первое июня?
— Дошло, наконец! Да, первое июня. Если забыла, то напоминаю — это день рождения нашего Клуба самодеятельной песни «Аврора», каковой праздник мы когда-то поклялись отмечать до скончания веков. Аминь!
— Ты хочешь сказать, мы устраиваем встречу? — обрадовалась Марина. — Замечательно! У кого? И по сколько скидываемся? Или просто распределим между собою продукты?
— Встречаемся у Светочки Рудиной. В смысле, у Светочки Юрской. Конечно, скидываемся, а не распределяем продукты. Ты же знаешь Свету — она захочет все приготовить сама. Творение наших рук ее драгоценный Юрский сочтет несъедобным, а возможно, даже ядовитым. У него разыграется язва — точнее, он разыграет перед нами представление под названием язва.
— Это да. Удивительно, с чего вдруг Юрский разрешает нам собраться в их квартире? Мне казалось, от вида знакомых жены у него тоже разыгрывается язва. Ему, по-моему, стоило жениться не просто на сироте, а на сироте, проведшей годы до встречи с ним в камере-одиночке.
Майя рассмеялась, затем небрежно пояснила:
— Мне удалось его уговорить. Итак, давай думать, кто должен прийти. Ты, я, Леша, Славик…
— Погоди! — строго прервала ее подруга. — Ты мне зубы-то не заговаривай. Что значит — тебе удалось его уговорить? Ты его недавно видела, что ли?
— Да встретились случайно на фуршете, поболтали пять минут.
Голос звучал невинно — до предела невинно, и Марина насторожилась еще больше.
— Майка, — произнесла она, — мы с тобою слишком давно знакомы, чтобы водить друг друга за нос.
— Это точно, давно. Почти тридцать лет знакомы. По-моему, люди так долго не живут.
— Тридцать лет? Кошмар какой! Так, познакомились мы в первом классе, было нам по семь, а теперь…
— А теперь, дорогая, по тридцать шесть, — с мазохистским удовлетворением поведала Майя. — Ты у нас физик, доцент университета, вот и займись подсчетами.
— Тридцать шесть, а живешь, будто по-прежнему восемнадцать, — вздохнула Марина. — Раньше, увидев пожилую женщину с бантом и в короткой юбке, удивлялась — неужели она не сознает собственной нелепости? Теперь прекрасно понимаю, что не сознает. Не верит в свои годы, и все тут!
— Ну, об этом можешь не беспокоиться. Одеваешься ты по возрасту.
— К счастью, от бантов кое-как уберегаюсь, так что на улице пальцем не показывают, зато что касается внутреннего мироощущения…
Тут она вскинула голову и улыбнулась:
— Майка, не хитри. Сбила-таки меня с мысли! Давай отложим трагическую тему нашего возраста и вернемся к Свете. Надеюсь, ты не собираешься портить ей жизнь?
— Я? — изумленно округлила глаза Майя. — Ты о чем?
— Майка, я ведь не мужчина, — сообщила ей подруга, — со мной эти штуки не пройдут. Не трогай Свету, как человека тебя прошу. Да и зачем тебе такой индюк, как этот Юрский, а? Пусть он теперь богатый и даже знаменитый, но индюком как был, так и остался, правильно? Ты не сможешь этого выносить, я тебя знаю.
— Не то слово, — отставив за ненадобностью наивную гримаску, с искренним отвращением поморщилась Майя. — Впечатление, что он стал не депутатом, а сразу Господом Богом. И был-то самодовольный, но теперь… на телеге не объедешь. Не понимаю, как несчастная Светочка это терпит. Да и вообще убеждена, что скоро он ее бросит.
— Ну… пять лет они все-таки прожили, и неплохо. Она его прямо на руках носит, все ему прощает. Второй такой он не найдет. Глупо ее бросать.
