Лиза Джексон - Если бы знать
– Ничего, вспомнишь. – Ник взглянул на часы. – Ладно, поехали.
Он завел машину и влился в густой автомобильный поток.
– С тобой все в порядке?
– Не знаю, – горько усмехнувшись, прошептала Марла. – Не знаю даже, что это значит – «в порядке».
– Может быть, и я не знаю.
– Может быть.
Расправив плечи, Марла позволила себе еще раз взглянуть на его четкий профиль. Руки Ника лежали на руле, взгляд не отрывался от дороги. Марле стало стыдно: как могла она хотя бы на миг почувствовать себя ближе к нему, чем к мужу? Смутившись, она провела рукой по лбу.
– Я ведь так тебя и не поблагодарила. Он скользнул взглядом в ее сторону.
– Ты спас мне жизнь. Там, в доме. Я могла умереть.
– Сделал то, что должен был сделать, вот и все.
– Я у тебя в долгу. И не только за это.
– Я не считаю должников.
– Может быть, напрасно?
– Смысла нет, – коротко ответил Ник и въехал на стоянку возле клиники, составляющей часть больничного комплекса «Бейвью». «Ягуар» Алекса был уже здесь.
Заметив пикап, Алекс вышел из машины, тремя широкими шагами достиг «Доджа» и распахнул дверцу.
– С тобой все в порядке? – торопливо спросил он у Марлы, затем повернулся к Нику. – Что произошло?
– Марла сама тебе все расскажет.
– А ты уезжаешь? – удивился Алекс, собственнически обняв жену за плечи и притянув к себе. Ник плотно сжал губы.
– Да. Дальше ты справишься сам.
Взгляд его встретился со взглядом Марлы. Сердце у нее отчаянно забилось: она вспомнила, как близка была к тому, чтобы его поцеловать.
– Увидимся, – бросил Ник и пошел прочь.
Марла смотрела ему вслед, не понимая, почему чувствует себя брошенной. Глупо. Просто глупо. Ведь с ней муж! Да, Ник спас ей жизнь, но то же самое он сделал бы для любого другого человека. И сцена в машине тоже ничего не значит. Она на несколько минут потеряла самообладание, а Ник проявил чугкость и доброту. Вот и все. И думать тут не о чем.
Ник вдруг остановился. Обернулся. На миг – всего на миг – глаза его остановились на Марле.
– Знаешь, Алекс, ты прав. Мне лучше переехать в дом. «В дом, – подумала Марла. – В наш дом. Под одной крышей...»
– Почему это ты вдруг передумал? – поинтересовался Алекс.
Ник сверкнул улыбкой в тысячу ватт.
– Меня убедили твои доводы, – солгал он.
Глава 11
– Вот это облегчит боль, – проговорил доктор Робертсон.
Сделав укол, он выбросил иглу, сполоснул руки и принялся осматривать рот своей пациентки. Он улыбался, но глаза оставались серьезными. В клинике было тихо: прием закончился несколько часов назад, и персонал разошелся по домам. Флюоресцентные лампы под потолком отражались в хромированной раковине, блестели на инструментах, аккуратно разложенных на белоснежном, стерильном, подносе.
– Ну-с, а теперь расскажите, что произошло. Марла сидела на кушетке, щурясь от яркого света. Во рту еще стоял мерзкий вкус, но сердцебиение успокоилось и боль в челюсти начала стихать.
Алекс, скрестив руки на груди, стоял в дверях смотрового кабинета; фигура его четко обрисовывалась на фоне темного коридора.
– Я... меня стошнило, – с усилием проговорила Марла. Атрофированные мышцы челюсти не желали повиноваться; Марле стоило большого труда открывать и закрывать рот. – Может быть, от супа, может, от переживаний, а может, от того и другого вместе. В последнее время я много нервничала. После ужина мне стало нехорошо, я поднялась в спальню, чтобы прилечь, и... – Она запнулась, не зная, стоит ли рассказывать доктору о таинственном посетителе, и наконец решила, что не стоит. Не сейчас. Может быть, позже – когда в голове у нее прояснится, она убедится, что безликий злодей не вышел из кошмара, и решит, кому же может доверять. – Я проснулась, кажется, от дурного сна и почувствовала, что меня сейчас вырвет. Я ничего не могла сделать. – Она покачала головой. – Это было ужасно.
– Что ж, вы должны радоваться, – заметил доктор, отойдя от стола и стягивая резиновые перчатки. – Вам очень повезло, что остались живы.
– Почему-то я никакой радости не чувствую, – пробормотала Марла. Чувствовала она себя ужасно, а выглядела, должно быть, еще хуже.
– Понимаю, понимаю.
Переглянувшись с Алексом, доктор протянул Марле ручное зеркальце. М-да... Выражение «оскал смерти» как нельзя лучше к ней подходит. Марла осторожно шевельнула челюстью – и охнула от пронзительной боли.
– Несколько дней или даже недель вы будете чувствовать свою челюсть, – предупредил доктор Робертсон, – но я выпишу болеутоляющее. Есть и хорошая новость: похоже, переломы прекрасно зажили.
– Мне сейчас очень не хватает хороших новостей, – пробормотала Марла.
– Все идет хорошо. Отдыхайте. Восстанавливайте силы. И некоторое время не играйте в хоккей без маски, – пошутил он.
– Непременно последую вашему совету, – ответила она.
Доктор заулыбался, показав все свои зубы.
– Отлично. На днях вы, кажется, идете к доктору Хендерсону, который делал операцию? Он, возможно, сделает рентген, чтобы убедиться, что кости срослись; но, насколько я могу судить, все в порядке.
– Спасибо, – поблагодарила Марла, радуясь, что утомительный осмотр позади.
– А как ваш желудок? – Доктор Робертсон бросил использованные перчатки в хромированную урну.
– Лучше. Гораздо лучше.
– Надо было кому-нибудь сказать, что тебя тошнит, – с упреком заметил Алекс. Лицо его было хмуро, брови сдвинуты, губы недовольно поджаты – совсем как у матери.
– Непременно, если бы кто-нибудь был поблизости, – огрызнулась Марла.
– Я работал. – Он недобро сощурился.
– В половине двенадцатого?
Взгляд Алекса мог бы расколоть гранит.
– Да, конечно. Ты же ничего не помнишь. Я часто работаю допоздна. Поэтому я и нанял Тома. И если бы не твое чертово упрямство... – Он оборвал себя, злое напряженное лицо немного смягчилось. – Извини, я просто беспокоюсь. Честно говоря, чертовски испугался.
– Я тоже, – пробормотала Марла. У нее не было сил спорить. – Как я устала от всего этого!
– Все мы устали, – ответил Алекс.
Робертсон сполоснул руки в раковине и обернулся к Марле:
– А как ваша память?
Вытирая руки перед зеркалом, он встретился взглядом с Марлой.
– Пока не очень, но несколько просветов уже есть. Сегодня вечером я вспомнила рождение Джеймса.
Уголком глаза она заметила, что Алекс как-то напрягся, и серые глаза его потемнели... от удивления? Или от тревоги?
