Юлия Шилова - Я убью тебя, милый
— Мне не дает покоя смерть Макса. Верка что-то скрывает и не договаривает. Почему тело до сих пор не нашли и меня не забрали в милицию? Почему мать Макса не захотела встретиться со мной? Больше всего на свете я боюсь опять оказаться в колонии. Я не выдержу там. Лучше умереть, чем попасть в это страшное место, — тяжело вздохнула я.
Папик вытер выступивший на лбу пот, посмотрел на часы и неожиданно спросил:
— Сколько, ты говоришь, ехать до твоего поселка?
— Ночь на поезде.
— На машине намного быстрее. Поехали, на джипе домчимся с ветерком.
— Куда поехали? — округлила я глаза.
— В твой поселок. Надо разобраться с этим вопросом раз и навсегда. Найдем твою Верку, и я вытрясу из нее всю правду. Она в два счета признается мне, кто убил твоего мужа, и тебе ничего не будет угрожать.
— Но ее могут посадить?
— Ты посидела, пусть и она со своим муженьком посидит.
— Нет. Я так не могу.
— Поехали. Я гарантирую тебе, что их никто не посадит. Я хочу одного: чтобы они честно рассказали, кто убил твоего мужа. Я хочу, чтобы тебе ничего не угрожало и ты жила спокойно. Никто и никогда больше не будет вымогать у тебя деньги.
— Я боюсь…
— Не ври. Ты ничего не боишься. Я это понял, когда увидел в твоих руках автомат. Ты прекрасно палила и этим сразила меня наповал. — засмеялся папик и поцеловал меня в щеку.
— Гриша, ты уверен, что нам нужно туда ехать?
— Конечно! После этой поездки ты вернешься совсем другим человеком…
Папик взял меня за руку и повел к выходу. Я попятилась обратно в зал.
— Гриша, я не готова. Я не могу так сразу приехать туда. Я боюсь.
— Чего?
— Я боюсь, что меня там ждет милиция. Если кто-нибудь узнает, что я вернулась домой, меня сразу схватят и засадят туда, откуда ты меня вытащил. За убийство дают очень много. Я не выдержу, Гриша! Я там сломаюсь. Я не хочу! Там страшно, Гриша. Там ужасно страшно. Только в этом жутком бараке я поняла, что самое ценное на свете — это свобода. Ни деньги, ни яхты, ни виллы, ни личные самолеты, а свобода, потому что когда ее нет, то ничего этого не нужно. В заключении все видишь в истинном свете.
— Но ведь ты же не убивала своего мужа?
— Я не смогу этого доказать.
— Это докажу я. Тебе нечего бояться.
— Но ведь я была соучастницей! Я уговаривала родственников убить моего мужа, обещала золотые горы, устроила этот пикник, помогала тащить тело к болоту, когда все произошло. За это тоже полагается срок.
— Зачем ты это затеяла? Разве ты не могла развестись с ним по-человечески?
— Потому что человек, за которого я хотела выйти замуж, этого бы не понял. Мне было стыдно, что я замужем за неотесанной деревенщиной. Это тебе я могу все рассказать, а ему бы не смогла. Мне приходилось скрывать свой бестолковый брак. Содержать ленивого, разжиревшего мужа, замазывать синяки и терпеть унижения.
— Тебе ничего не будет, — твердым голосом произнес папик.
— Почему?
— Потому что ты находишься под моим личным покровительством. Никто не посмеет тронуть тебя даже пальцем — ни менты, ни блатные, ни твои родственники. Я вытащу тебя из любой передряги, можешь не сомневаться. Мы приедем к твоей сестрице, и она быстро признается в том, кто убил твоего мужа, как миленькая расскажет все до мельчайших подробностей. Если твой муж до сих пор числится без вести пропавшим, мы не будем никого разубеждать в этом, но твоих родственничков надо поставить на место, чтобы они не напрягались по поводу чужих денег. Не поймут — поплатятся головой..
Папик открыл дверь и потащил меня к лифту Мордоворот, сидевший в машине у подъезда, увидев нас, не смог скрыть удивления.
— Пахан, что-то случилось? — спросил он.
— Все нормально, Женя. Отвези нас в один поселок. Мы решили навестить Дашиных родственников.
— Далеко ехать?
— Часов пять — шесть. Прокати нас с ветерком!
— Может, еще кого-нибудь из пацанов возьмем?
— Не надо. Это всего лишь знакомство с родственниками. Вполне безопасное мероприятие. Если мы всем скопом приедем— родня насмерть перепугается.
— Понял. — Мордоворот завел мотор, и джип рванул с места.
Отвернувшись к окну, я молча глотала слезы. Папик погладил меня по плечу и сказал:
— Успокойся, Дашенька! Все будет нормально. Я очень хочу, детка, чтобы на душе у тебя было безоблачно.
В дороге я задремала. Папик без конца болтал по мобильному, обсуждая с братками, как выудить деньги у какого-то Леши, открывшего частный банк. Женька упорно молчал, выжимая из джипа космическую скорость. Гаишники, или, по-новому, гибебедешники, не обращали на нас никакого внимания, предпочитая штрафовать зазевавшихся лохов с немосковскими номерами.
До моего поселка оставалось километров десять. Запахнув полы шубки, я тяжело вздохнула. Честно говоря, с Веркой встречаться не хотелось, но папик, пожалуй, прав: лучше уж сразу расставить все точки над «i», чем потом мучиться безызвестностью.
— Ну что, Даша, показывай, куда дальше ехать, — сказал Женька.
— А тут особо и ехать некуда. Наш поселок можно пешком за полчаса обойти, а на машине — делать нечего.
— Дашенька, неужели здесь прошли лучшие годы твоей жизни? — улыбнулся папик.
— Здесь прошли самые ужасные годы, — тяжело вздохнула я. — Хотя тут были и свои прелести. Люди у нас намного проще, чем в Москве. Добрее, что ли?..
— Я бы этого не сказал. Взять, к примеру, твоих родственников: за деньги продадут кого хочешь. Люди везде одинаковые, в этом я много раз убеждался. В любом месте хватает своего дерьма, поверь мне, старику.
— Поворачивай направо, — обратилась я к Женьке. — Вон, третья пятиэтажка по счету. Там живет моя сестра.
— Вот и замечательно, — сказал папик. — Сейчас мы с ней познакомимся.
Мы подъехали к дому и припарковали машину у подъезда.
— Я пойду одна.
— Почему? Мы пойдем вместе.
— Нет. Сначала я пойду одна, затем попрошу ее спуститься к машине или приглашу тебя в квартиру.
— Делай как считаешь нужным, — нахмурил брови папик и полез за сигаретой.
— Гриша, пожалуйста, пойми меня правильно. Я должна пойти туда одна…
— Хорошо, — заметно потеплевшим голосом сказал папик.
В Веркином окне зажегся свет. Я вышла из машины, зашла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.
— Кого там черти несут? — послышался недовольный голос. Защелкали замки, и на пороге появилась закутанная в полотенце Верка. Увидев меня, она побледнела.
— Даша, ты?!
— Нет, не я, — усмехнулась я.
