Анна Малышева - Любовь холоднее смерти
– Ну и к чему ты клонишь?
– Да к тому, что Лида типичный книжный червяк, хотя по виду этого не скажешь. Знаешь, чем она сейчас занята? Тебе такое и во сне не снилось!
Света рассказала, какую работу она приискала для подруги, и брат выслушал ее с крайним удивлением – казалось, что он даже слегка протрезвел.
– И она взялась дописывать роман? – недоверчиво спросил он.
– Конечно, взялась, деньги-то ей нужны.
– Тебе тоже нужны, ты постоянно остаешься без гроша. Что ж сама отказалась? Хотя… – Он язвительно улыбнулся: – Это тебе не по плечу.
Девушка презрительно повела тем самым плечом, которое только что подвергли критике:
– Я бы давно уже закончила этот роман, не сомневайся. Но ты представляешь, сколько над этим проектом будет насмешек? Если его вообще кто-то заметит, разумеется… А я, между прочим, собираюсь заниматься серьезным делом, а не растрачивать себя на пустяки.
– Закончить роман за Диккенса… Интересно, – задумался вслух Сергей. – Почитать бы, что она там пишет…
– Не думаю, что это будет великое творение. – Света встала и погасила свет, оставив только маленький ночник за изголовьем. – Да и что тут для тебя интересного? Ты ведь и самого-то Диккенса не читал.
– Только «Оливера Твиста», – последовал стандартный ответ. – В детстве. Кстати, можно я завтра с утра возьму машину? Верну еще до занятий, клянусь.
Света поколебалась, но разрешила. Брат был единственным человеком, с которым она всегда была готова чем-то поделиться. Да и неудивительно – они привыкли все делить, еще находясь в материнской утробе.
Наутро она в самом деле была разбужена ни свет ни заря. Брат потребовал ключи. Она сонно рассказала, в каком кармане их искать, выругала его за то, что он не взял ключи с вечера, и тут же снова уснула – девушка решила ехать в институт ко второй паре. Но выспаться ей так и не удалось – через час ее разбудили вторично и сообщили такую новость, что сон как рукой сняло.
– Разбил «Рено»? Разбил мою машину? – Света вскочила и ошалело уставилась на брата. – Да ты с ума сошел?!
– Она стоит во дворе, меня отбуксировали… Главное, удалось обойтись без милиции.
– Где машина? – Света кинулась к окну и, углядев внизу свою любимицу, успокоилась. Сперва ей померещилось, что ничего страшного не произошло и речь идет о царапине. Но, наскоро одевшись и спустившись во двор, она поняла, что малой кровью тут не отделаешься.
– Какая ужасная вмятина, – плачущим голосом говорила она, ощупывая капот с такой трепетной нежностью и горечью, будто это было не крашеное железо, а изуродованное лицо дорогого человека. – Куда ты врезался? В кого?!
– В столб. Столб не пострадал, – сдержанно информировал ее брат. Он стоял рядом и наблюдал за Светой, а та все больше приходила в отчаяние. Девушка уже успела прикинуть, во что обойдется ремонт, и поняла, что на это придется отдать все деньги, которые она только что получила на карманные расходы.
– Сам ты столб, – с ненавистью обернулась она к брату. – Пропил последние мозги! Неудачник, осел, музыкант!
Слово «музыкант» почему-то тоже считалось одним из ругательств, которыми она охотно потчевала брата. Обычно при этом слове он начинал отворачиваться и морщиться, будто кот, которого пытаются ухватить за усы, но на сей раз даже не шелохнулся. Света вгляделась в его осунувшееся, неподвижное лицо и поняла еще кое-что:
– Ты и сейчас пьян! Ты пьяный сел за руль?!
– Ты сама часто ездишь пьяная.
– Но никогда не разбиваюсь! У меня к этому талант, а у тебя…
К чему у тебя талант? К выпивке?
– К вождению! А к выпивке у тебя такой же талант, как к музыке, гад!
Раз-два! Пара звонких оплеух почти одновременно прозвучала в утреннем морозном воздухе. Дворничиха, до этого посыпавшая песком обледеневший тротуар, незамедлительно прервала свое полезное занятие и принялась наблюдать за парочкой. У нее был такой внимательный вид, будто перед ней неожиданно появился экран телевизора с интересной передачей. Света огрызнулась:
– Что вы смотрите?! Не видите, машина разбита!
– Небось дорогая, – справедливо заметила та и подняла тяжелое ведро.
Света повернулась к брату. Она все еще тяжело дышала, но ее гнев понемногу остывал. У нее горела левая щека, у брата – тоже. На бледной коже ярко проступали отпечатки сестринских пальцев. Двойняшки отреагировали на взаимные оскорбления одновременно и одинаково – и постепенно начинали понимать комизм этой ситуации. Первым улыбнулся Сергей.
– Брось, никакой катастрофы не случилось, – миролюбиво заметил он. – Забирай все мои деньги! Я еще попробую попросить у отца, когда он приедет. Завтра же!
– Он не даст.
– Тогда считай, что я остался тебе должен.
– Не отдашь ведь. – Света продолжила осмотр пострадавшей машины, уже скорее расстраиваясь, чем злясь. – На чем я теперь буду ездить в институт?
– На метро, – подсказал Сергей. – Как все нормальные студенты.
– Как это вообще случилось? Куда ты ездил в такую рань? Зачем?
– Врезался в столб. В одно место. По делу, – исчерпывающе ответил Сергей. – Поехали в автосервис?
Им удалось уговорить одного из соседей-автовладельцев подвезти их на буксире к станции автосервиса. «Рено» упорно не желал заводиться, и Света скрипела зубами, сидя в машине и косо поглядывая на брата. Тот расположился рядом, потягивая из банки пиво и безразлично глядя в окно.
– Никогда тебе этого не прощу! – убивалась Света, узнав, во сколько обойдется ремонт. От станции домой они пошли пешком. – Можешь по-человечески ответить, куда тебя понесло?
– В одно место.
– Это я уже слышала. Почему так рано?
– Было одно дело. Я вчера весь вечер над этим думал… И решил, что мне нужно съездить, посмотреть.
– На что?
– Потом сама увидишь, – загадочно ответил брат. – У меня появились какие-то очень странные мысли…
Она вздохнула:
– А когда они у тебя не странные? Все настроение испортил, сволочь…
Брат так и не сумел (или не захотел) объяснить, зачем ему вдруг понадобилась машина в столь ранний час. Света поняла одно – он сел за руль в пьяном виде, в пьяном же виде откуда-то возвращался, не справился с управлением (глубоко задумавшись) и триумфально поприветствовал столб на обочине, случайно въехав на тротуар. По счастливой случайности, прохожих поблизости не было.
В институт она в тот день уже не поехала – пропало всякое желание сидеть на лекциях и делать вид, будто они ее хоть сколько-нибудь интересуют. Брат тоже не покидал своей комнаты до самого вечера. Он слушал заунывную музыку, чем-то гремел, как будто передвигал мебель, отказался сперва от обеда, а потом и от ужина. Света поела, но вяло и неохотно. Мать беспокоилась и спрашивала, что произошло между двойняшками. Узнав, что разбита машина, женщина не слишком огорчилась, зато Света расстроилась еще больше. Она понимала, что ответственность за поломку целиком ляжет на ее собственные плечи, а маму вовсе ругать не будут – потому та и осталась такой спокойной. И это было обидно.
