Пол Мейерсберг - Роковой мужчина
Сначала руки Мэсона массировали мне лопатки, затем передвинулись к основанию спины, прижимая меня к кровати. Я пыталась представить, как он сейчас выглядит.
– А тот тип с огромным членом?
– Кажется, он книготорговец, или торговец антиквариатом, или что-то еще. Его охотно берут в такие фильмы. В общем – понятно.
– Мне – непонятно. Скажи, на что это похоже, когда эта штука у тебя во рту?
– Кусок теплой резины. Ничего эротического.
– В отличие от этого, – Мэсон потянул мою руку к затвердевшему своему пенису, я ухватилась за него.
– Еще бы. Я хочу тебя. – Я стала сучить пальцами вверх-вниз.
– Зачем ты снималась в этом фильме?
– По многим причинам. Но не ради денег. Думаю, я хотела шокировать.
– Кого?
– Возможно, моего отца, или по крайней мере, память о нем.
– А я вот, не знаю, жив или мертв мой отец. Но скучаю по нему.
– Конечно, скучаешь. Точно так же, как я скучаю по матери.
Мэсон провел рукой у меня под бедрами, пробираясь в меня. Я непроизвольно пошевелилась.
– Ты никогда не пыталась представить себя матерью?
– Нет.
– А я думал, что все женщины пытаются это представить.
– Я полагаю, все женщины рано или поздно становятся матерями. Но я хочу прожить жизнь с мужчиной, а не с ребенком.
– Ты не феминистка.
– Я не люблю теорий.
Свободной рукой Мэсон проникал в меня между ягодицами. Вставив пальцы, он стала двигать ими. Один палец двигался по часовой стрелке, внедряясь глубже, другой – против часовой стрелки. Я задержала дыхание, когда они встретились на упругой стенке мускулов. Сквозного пути не было, можно было дойти только досюда. Но фантазия не желала с этим мириться. Фантазия ведет к сексу, а затем секс ведет обратно к фантазии.
– Тебе не больно?
– Нет. Я чувствую твердое.
Пока я говорила, это твердое сменилось потоком жидкости. Я крикнула:
– Держи меня!
Все мысли исчезли, и меня затрясло. Мэсон, должно быть, с трудом продолжал удерживать свои пальцы вместе, так что один палец ощущал другой через стенку. Меня затопила волна жестокости. С моей силой не могло справиться ничто. Это ощущение лежало за пределами удовольствия. Я чувствовала, как будто создаю что-то, Бог знает что. Мэсон не мог меня больше сдержать. Это было невозможно. В эти мгновения я могла разломить мир напополам.
Не имею понятия, сколько времени это продолжалось. Мои глаза были закрыты. Кажется, я скрежетала зубами. Мои бедра сдвигались и раздвигались, спина выгибалась дугой. Мною овладело безумие.
Постепенно моя сила иссякла и я открыла глаза. По щекам катились слезы. Меня продолжало трясти. Внутри меня стало прохладно от сырости. Жидкость начала высыхать. Я взглянула на Мэсона, и мне показалось, что я вижу в его глазах затаенный страх. Я энергично поцеловала его, словно желая высосать его язык у него из горла.
«Гала» продолжалась, но сейчас никто из нас не смотрел фильм. Но стоны и мычание с экрана создавали чувственную ауру, и не имело значения, что эти звуки были фальшивыми. Мэсон приник к моей левой груди. Он втянул ее чуть не целиком в рот, и его язык двигался вокруг соска.
Спустя несколько мгновений он отпустил меня, задыхаясь. Затем лег на спину и протянул меня на себя, так что я стала коленями снаружи его сомкнутых ног с высоко восставшим между ними ни на что не указующим перстом. В этот момент желание превратилось в абстракцию.
Он потянулся губами к моим отвисшим грудям и снова начал сосать их по очереди. Он мягко раскачивал мое тело, чтобы груди покачивались. Казалось, что у него во рту они расширяются. Нет, не казалось, они действительно росли. Я пыталась представить, о чем он думает. «Эта женщина – самая лучшая шлюха, которую я когда-либо имел. Эта женщина способна на все». Сравнивал ли он меня с Барбарой? Думал ли он о своей матери? «Все это здорово, но действительно ли она хочет меня? Кто эта женщина?»
Я раздвинула ноги, по-прежнему держа груди у его губ, и начала медленно двигаться вверх и вниз.
Мы не произносили ни слова. Не было никакого желания разговаривать. Звук телевизора раздражал меня. Я нащупала пульт дистанционного управления, но не могла найти нужную кнопку, и нажимала, не глядя, все подряд. Внезапно наступила тишина и бледный свет экрана погас. Снаружи ревел ветер из Санта-Аны, дующий по каньону.
Широко раздвинув ноги, я заговорила:
– Я собираюсь возбудить тебя так, как ты никогда не возбуждался раньше. Совсем скоро ты это почувствуешь.
Говоря, я следила за лицом Мэсона. Он не отвечал. Скоро он лишится дара речи. Он глядел на меня с улыбкой счастливого ребенка.
– Ты будешь во мне, а я займусь твоими яйцами. Не бойся, тебе не будет больно. Дыши спокойно.
Я засунула обе руки ему под мошонку, медленно двигаясь, и сдвинула его яички. Когда я почувствовала, что он сделал вдох, то развела их.
– Своими руками я заставлю тебя представить, что с тобой две женщины – две женщины, которые хотят тебя. Они не ссорятся из-за тебя. Мы обе хотим тебя одинаково.
Одной рукой я нащупала мышцу, которая соединяла мошонку с телом. Почему она находится отдельно от тела? Это единственный орган, который кажется искусственно присоединенным. У женщин нет ничего подобного.
Другой рукой я держала его за пенис, вставляя его в себя и вынимая, сжимая его то сильнее, то слабее, как пульсирующее кольцо. Эффект, который это произвело на Мэсона, был таким, как я ожидала. Он попеременно расслаблялся и напрягался.
– А теперь еще сильнее. Моя партнерша тоже. Мы уже не можем остановиться. Мы – союзницы. Ради тебя мы вывернем себя наизнанку.
Мэсон качал стонать. Его голова раскачивалась из стороны в сторону, глаза еще были открыты, но он ничего не видел.
– Громче, – велела я. – Громче! Он застонал громче.
– Быстрее, – сказала я. – Быстрее!
Он ускорил свои движения, а я замедлила свои. Сопротивляться было невозможно. Я оставила его яйца в покое. Они потеряли чувствительность. Я просунула руку под его зад и задвигалась быстрее. Его пенис покрылся пеной. Мой указательный палец подобрался к его анусу.
– Ты здесь, – прошептала я.
Я медленно засунула в него палец. Он вскрикнул. Его зад оторвался от поверхности кровати. Я приподнялась вместе с ним, затем сжала бедра и с размаху насадила на пенис. Суставы моей руки, оказавшейся между нашими телами, хрустнули, как будто сломались.
Мэсон ревел как зверь из джунглей. Он трясся от рычания. Я не чувствовала, как он излился на меня, во мне все было слишком мокро, но я знала, что это случилось. Он вторгался в меня, как взбесившаяся змея, закусившая себя до смерти.
Посреди ночи я поняла, что он спит, и спустилась вниз. Я стояла на улице голая, всей кожей чувствуя прикосновение теплого ветра. Скоро мы будем свободны.
