Ронда Поллеро - Блондинка вне закона
— Спасибо. Я ужасно благодарна вам за то, что вы обо всем позаботились. Я… мне казалось, что надо будет писать объяснения…
Я не договорила. Ничего умного в голову не приходило, и я сочла за благо промолчать.
— У меня остались кое-какие друзья в полиции. — С этими словами он развернул газету и расправил одну из внутренних страниц. — В отличие от вас.
Я посмотрела вниз и увидела небольшую заметку в утреннем выпуске местной газетенки.
«Помощница юриста задержана при попытке кражи».
В заметке был назван мой работодатель — юридическая контора «Дейн и Либерман», причем название было набрано жирным шрифтом. Кроме того, в заметке содержался намек на то, что мое преступление неким образом связано с расследованием по делу знаменитого местного кардиолога, который уже и раньше привлекался к суду по обвинению в преступной халатности.
Не может быть! Ничего подобного я полицейским не говорила. С другой стороны, мне, наверно, следует быть благодарной, что имя доктора Холла не было названо открытым текстом. Кстати, возраст мой тоже указан неправильно. Однако вместо того, чтобы спокойно указать на вопиющие ошибки, я довольно громко возмутилась:
— Мне двадцать девять, а не тридцать!
Лайам только усмехнулся.
— Теперь не пытайтесь уверять меня, что вам все равно, что о вас пишут в газетах.
Я сделала вид, что не слышу, как он вздыхает и прищелкивает языком, читая газету.
Приятное тепло, что накатилось на меня всего минуту назад, бесследно ушло, а его место заняла паника.
— Когда Виктор Дейн это прочтет, его хватит удар. И не один.
— Если удар хорош, второго не требуется, — поправил меня Лайам, явно довольный остротой.
Я окинула его испепеляющим взглядом. Меня так и подмывало залепить ему пощечину, по его наглой, ухмыляющейся и… такой симпатичной физиономии.
— Может, он не заметит, — встрял в наш разговор Сэм. — Подумай сама, Финли, какой нормальный человек станет читать криминальную хронику?
— Адвокат станет.
Верно, верно и еще раз верно.
— Мне срочно нужно на работу. Может, я сумею тайком пробраться к себе в офис до того, как придут другие. — Я обернулась к Лайаму. — Вы не поможете донести эту груду бумаг до моей машины? Вам же все равно выходить отсюда.
— Отчего же? С огромным удовольствием.
Оставив газету лежать на столе, он поднялся и на ходу бросил Сэму:
— Приятно было познакомиться!
— Взаимно, — промурлыкал тот. — Я пока пойду к себе. Можешь звонить мне или Финли, когда захочешь.
Перевожу на человеческий язык: Сэм надеялся быть в числе первых, кто узнает о разразившемся скандале. А еще ему хотелось узнать, нет ли у Лайама близнеца-гея.
— У меня есть найденный в машине стаканчик и образцы лабораторных анализов крови, — произнес Лайам, засовывая в багажник коробку со стенографическими отчетами.
— Так быстро?
— Я привык работать быстро. Так что через пару часов мне наверняка что-нибудь станет известно.
— Позвоните мне на мобильный, — попросила я и вновь назвала номер.
Кстати, каким образом ему удалось пригнать сюда сразу две машины? Я бы спросила, но в тот момент взгляд мой был обращен на карточку, которую он мне вручил, — карточку от игры в монополию, на которой было написано: «Выход из тюрьмы на свободу». Перевернув ее, я прочла строчки, написанные крупным четким почерком: «Штраф за арест автомобиля — 150 долларов, эвакуатор — 70 долларов, покусанная задница — бесплатно».
— Нахал, — буркнула я, правда с улыбкой.
Когда я подошла к офису, еще не было девяти, однако Маргарет уже торчала на своем боевом посту. Мне хватило одного-единственного взгляда на ее недовольную физиономию, чтобы понять: эта стерва уже в курсе. Не исключено даже, что она, просмотрев газету, отсканировала злополучную заметку и отправила ее по электронной почте нашему конторскому начальству, да и всем работникам тоже, включая швейцара.
Хотя я шла, отчаянно пытаясь сохранить равновесие под тяжестью коробки с отчетами, ноутбука, портфеля и сумочки, Маргарет потребовала, чтобы я расписалась в регистрационном журнале.
Я свалила ей на стол весь мой груз, отлично зная, что она терпеть не может, когда кто-то покушается на ее жизненное пространство. Это, пожалуй, единственное, что я могла в этой ситуации сделать, поскольку решающее слово оставалось за ней. Моя работа в буквальном смысле болталась на волоске, и не в моих интересах было идти на открытую конфронтацию.
А вот втихаря — это совсем другое дело. Кто-то позвонил, и, пока Маргарет поднимала телефонную трубку, я посмотрела на сообщение, что красовалось на одном из ее аккуратно разложенных в алфавитном порядке листков. Оно почему-то привлекло мое внимание, хотя и лежало вверх ногами. Джейсон Квин просил, чтобы Виктор Дейн позвонил ему. Причем срочно. Тема разговора, приписанная ниже рукой Маргарет, значилась как «Грэм Келлер-младший».
Мне не надо было объяснять, кто такой Джейсон Квин. Знаменитый адвокат из Майами, на чьем счету не один громкий процесс, постоянно мелькает на телевидении. Такие, как он, имеют вес.
Маргарет выждала, явно намеренно, когда я займу руки поклажей, и лишь затем протянула мне поступившие на мое имя сообщения. Прижав листки подбородком к груди, я подошла к лифту, нажала костяшками пальцев нужную кнопку, и когда двери наконец открылись и я смогла шагнуть внутрь, то едва не расплакалась от счастья.
За столом восседала одна-единственная секретарша. Она даже не подняла головы, когда я прошаркала по коридору к своему кабинету. Войдя к себе, я бросила — за исключением сумочки и ноутбука — свою поклажу на стул, после чего достала из-под подбородка сообщения.
Я быстренько их рассортировала и включила кофейник. Мне позвонили семеро из девяти присяжных по делу Холла. Интересно, почему они не оставили мне сообщения по голосовой почте?
Потому что — это я обнаружила спустя считанные минуты, когда попробовала проверить поступившие сообщения, — мой почтовый ящик был заблокирован. Явно постарался кто-то из своих. Нет, вряд ли это дело рук начальства, скорее кого-то из их прихлебателей. Я представила себе, как Маргарет на радостях отплясывает за своей стойкой, довольная тем, что все звонки моих клиентов будут проходить через ее дряблые руки.
Девять часов. Пошло все к черту, заявила я про себя, по крайней мере, мои мысли никто услышит. Кто-то, не помню, кто именно, как-то раз сказал, что лучшая оборона — это нападение, и я решила, пока у меня есть такая возможность, развернуть наступление по широкому фронту.
Начала я со Стейси Эванс. Старушка пришла в ужас, узнав, что я пострадала во имя истины, занимаясь сбором улик. Согласна, я несколько преувеличила масштабы моей травмы, но мне нужно было убедиться, что Стейси все еще на моей стороне.
