Марина Крамер - Марго, или Люблю-ненавижу
– Так, может, лучше – чтобы меня не было?
– Вот дурная! Он мне не нужен – и никогда не был нужен. А если бы… Поверь, Марго, женской дружбы не бывает.
Я молчала. На самом деле ее слова не произвели на меня никакого впечатления – я знала, что их с Алексом тянет друг к другу, но вот как раз Мэри и нарисовала ту самую пресловутую линию, за которую, как за заколдованную, никак не может зайти Алекс. А про отсутствие в мире женской дружбы она сейчас сказала только с целью подстегнуть меня.
– Словом, хватит обсуждать, Марго, – подытожила Мэри, вставая из кресла. – Все решено. Я пару дней отлежусь – и уеду.
– Господи, куда ты поедешь? Тебя найдут везде!
– Что ж мне теперь – всю жизнь проторчать в этой Швейцарии? Я не смогу вечно прятаться, понимаешь? Так что будь что будет. Поеду домой. Там машина у меня осталась в гараже, квартира, опять же. Вдруг пронесет, а? – Мэри улыбнулась мне и ушла так же бесшумно, как и появилась.
Мне стало страшно – в ее тоне я почувствовала ту непреклонность, какую проявлял иной раз Алекс, и в очередной раз удивилась, насколько эти двое бывают схожи в мелочах. То, что она сделает так, как решила, мне было вполне очевидно. Я ничего не смогу сделать. Я – ничего… а вот Алекс… да, вот он, пожалуй, может заставить ее остаться. Заставить – не убедить, не уговорить, а именно заставить силой – только так она поймет.
Я кинулась звонить. Телефон отключен. Ладно, вернется же он… хотя – вдруг не вернется, ведь он часто исчезал вот так, налегке, с одним портфелем? Что мне тогда делать? Я не удержу своенравную Мэри, она соберет вещи и исчезнет. Да, хорошо, если Костя, получив доказательства «смерти», не станет больше искать жену – а если не поверит? Ну, мало ли, вдруг что-то не так? И тогда Сибирь – последнее место, где Мэри окажется в безопасности, потому что уж туда он непременно пошлет своих людей. Я бы точно так сделала. И не думаю, что Костя глупее меня.
Мэри заперлась в комнате и не впустила меня, как я ни просила и ни стучала.
– Оставь меня, Марго, пожалуйста. Мне хочется побыть одной и подумать.
Я почувствовала себя побитым щенком, ушла к себе и свернулась на кровати, притянув ноги к груди и с головой укрывшись одеялом. На мое счастье, буквально через пару часов вернулся Алекс, и я, услышав его шаги, побежала вниз.
– Что случилось? Ты встречаешь меня у двери? Вот новости, – усмехнулся он, разматывая свой неизменный шарф.
– Алекс, как хорошо, что ты вернулся!
– Понятно – проблемы, – заключил он с притворным вздохом. – С тех пор как вы поселились в этом доме, я не имею ни минуты спокойной – постоянно что-то рушится, валится, ломается и разбивается вдребезги. И на этот раз – что?
– Она уезжает, Алекс…
– Так, все! – вдруг рявкнул он, моментально теряя терпение и выдержку, и я даже испугалась – а надо ли было говорить… – Я устал от ее выкрутасов! Что за сука, все нервы вымотала!
Алекс кинулся наверх, я – следом, хотя и знала, что дверь в спальню Мэри заперта, но для него это вряд ли преграда – в таком-то состоянии. Так и было – ногой он сразу ударил в ручку, и замок жалко звякнул, развалившись. Алекс рванул в комнату, я попыталась удержать его, но бесполезно – он отбросил меня:
– Уйди, Марго! – И я осталась в коридоре бессильным наблюдателем.
Мэри стояла у зашторенного окна, оставив только узкую полоску, и курила. На шум она обернулась и удивленно вздернула брови:
– Оригинальный способ стучать.
– Ты… ты… – задохнулся Алекс, хватая ее за руки и мотая туда-сюда. – Ты что вытворяешь?! Куда ты собралась?!
– Отпусти меня и не ори – я и так прекрасно слышу, – ее тон был ровным, как будто беседа шла в мирном ключе. Казалось, Мэри не видит возбужденного состояния Алекса, не замечает его перекошенного лица, его горящих злобой глаз. – Что ты хотел узнать? Куда я еду? Неужели Марго не рассказала? А, понимаю, не успела – слишком быстро с тебя слетели лоск и благовоспитанность.
– Да ты соображаешь, с кем разговариваешь?! – взревел Алекс, и я на секунду зажала уши.
– Соображаю, не волнуйся. Но твой статус и твое самоопределение меня волнуют мало – как и ты сам, смирись с этим.
Я все ждала, когда же он ударит ее – потому что по всем признакам Мэри уже должна была получить пару таких оплеух, что о-го-го. Но Алекс внезапно отпустил ее и бросил спокойно:
– Я так и знал – ты побоишься жить и сама подставишься. Ну, что ж – ты выбрала, это твое дело, и я не могу за тебя ее прожить. Уезжай, Мэ-ри. Так будет лучше. Я хотя бы не увижу твои мозги размазанными по стенам моей спальни.
Она повернулась и насмешливо посмотрела на него:
– Ты прав, Алекс. Так будет лучше. Ремонт дорогой у тебя.
Алекс развернулся и вышел, толкнув меня плечом, а я бросилась к Мэри, обхватила ее и заплакала:
– Зачем ты делаешь это? Куда ты уезжаешь, почему бросаешь меня?
– Я хочу тебе добра, Марго. Понимаешь? Пока я рядом – ты не сможешь сосредоточиться на том, на чем тебе сейчас нужно. Вернее, на ком. Ты должна вернуть его, Марго. – Она освободила руки и взяла в ладони мое лицо. – Ты слышишь? Верни его.
– Он не вернется больше, Мэри. – Я спрятала лицо на ее плече и всхлипнула. – Он… он пытался вернуться, но я оттолкнула его. В тот день, когда на озеро ездили, – помнишь? Я пришла к нему ночью, его не было – и я, разозлившись, уехала к Лео. А когда вернулась утром, Алекс сказал – больше не приближайся, сама убила все… Он всю ночь меня ждал, Мэри… Он просто уехал за цветами, за тюльпанами моими любимыми – а я…
– Глупышка ты моя, – вздохнула Мэри, погладив меня по волосам. – Глупышка… Я ведь вижу, как он смотрит на тебя… как ты можешь ему не верить?
– Мэри… ты ведь знаешь – он столько раз обманывал меня, столько раз…
– Ты дурочка. Марго. Это было давно. Сейчас все иначе. Если бы хоть раз он посмотрел так на меня – я никуда не ушла бы. Я бы делала все, что он скажет, поверь. И не отпустила бы его.
– Ну, так попробуй, я ведь чувствую – ты хочешь…
– Э, нет! – засмеялась она. – Не лови меня «на слабо», Марго. Я этого не сделаю.
– Слабо? – улыбнулась я сквозь слезы, и Мэри с улыбкой кивнула:
– Считай, что так. Только никогда не говори ему об этом – хорошо?
– Как скажешь, дорогая…
Она улетела в Россию через неделю. Алекс сам оформил все документы, сам привез ей билеты – до Москвы и до родного города. Все – молча. С той ссоры они больше не сказали друг другу ни слова.
Мы провожали ее в аэропорт, я рыдала навзрыд, а Мэри, к моему удивлению, была собранно-холодной, сосредоточенной и словно просчитывавшей что-то внутри себя. У стойки регистрации она попросила меня сразу же уехать, как только она получит посадочный талон.
– Я не хочу, чтобы ты рыдала мне на дорогу, Марго.
