Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2
– Сейчас мы маму поищем. – Сергей схватил телефон и, не в состоянии скрыть дрожь в руках, набрал номер.
– Алло, Барышев. Ольга, кажется, сегодня собиралась заехать в агентство, она там?
Он даже бешенство свое не смог скрыть.
– Меня Дарья зовут, – пропел на том конце мелодичный женский голос. – Вы говорите, Ольга Михайловна собиралась заехать? Забавно. Ее тут уже сто лет не видели.
«Сто лет… Сто лет…» – запульсировало в мозгу.
– Сто лет? – повторил Сергей вслух.
– Ну, не в буквальном смысле, конечно. – Женщина на том конце засмеялась, но резко оборвала смех и серьезно сказала: – Ольга уже очень давно не появлялась.
«Давно не появлялась… давно…»
– Странно, – еле выговорил Сергей, ощутив, как пересохло в горле. – А где? Где же она может быть?
Женщина помолчала, будто раздумывая, сообщать ему Ольгин секрет или нет. Потом вздохнула и тихо, словно выдала тайну, сказала:
– Может быть, она в госпитале?
– В каком госпитале?
– Ой! Наверное, мне не надо было это вам говорить… Нет, вы не подумайте ничего такого. Это совершенно невинно. Поверьте мне, я же Ольгу знаю, просто старый товарищ… После ранения… Она разве вам про него ничего не рассказывала? Дмитрий Кравцов.
– Так в каком же все-таки госпитале?
– Я точно не знаю… Военный, для ветеранов, наверное. Скорее всего, центральный. В него свозят со всей страны.
– А, в этом… Да, да, конечно… – Сергей положил трубку.
А он как дурак бежал рассказать ей про судьбу и предопределенность.
Да если б они не встретились полтора года назад, Ольга была бы счастлива сейчас с этим… Кравцовым. Какой он, к черту, друг?! Раз Ольга про него так ничего и не рассказала, значит – любовник. Пусть даже бывший, все равно – гадко, плохо и тошно. И хочется кулаками молотить стену…
Потому что если б они не поженились год назад, через два дня у него не было бы никаких шансов… И Петьки бы тоже не было…
Через час он стремительными шагами шел по больничному коридору. Как в тумане остановился возле дежурного поста, спросил у испуганной медсестрички с серыми глазами:
– В какой палате лежит Кравцов? Дмитрий Кравцов.
– В семнадцатой. – Сестричка явно хотела спросить, кто он такой и почему без халата, но не успела.
Сергей уже открывал дверь семнадцатой палаты.
Там лежал только один пациент – худой, в корсете, но с восторженным взглядом. Восторженность сразу потухла, едва он увидел Барышева.
– Дмитрий? – спросил Сергей.
– Да… А вы, простите… кто? – Кравцов подтянулся на перекладине, сел и с вызовом посмотрел на Сергея.
Барышев плотно закрыл за собой дверь.
– Хороший вопрос, – усмехнулся он. – Но у меня вопрос еще лучше. Кто вы? И какое отношение к вам имеет моя жена?
Митяй не помнил дословно этого разговора, вернее, не разговора – перепалки, почти драки, – если бы не корсет, он задушил бы этого Барышева. Митяй даже бросился на него, но Барышев легко поставил блок правой рукой, не дав к себе прикоснуться, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Словно в морду дал, при этом даже пальцем его не тронув…
Очнулся Митяй, когда Люда забежала в палату.
– С вами все в порядке? – бросилась она к нему. – Вы так кричали, Дмитрий Иванович… вам же нельзя волноваться. Что за люди, в самом деле! Приходят в лечебное учреждение и ведут себя как дикари!.. Пускать таких нельзя!
Митяй поймал ее за руки, которыми Люда по обыкновению возмущенно размахивала, и посмотрел в серые, готовые заплакать глаза.
– Вон какой вы бледный. Давайте я вам давление измерю…
– Это ее муж… муж…
Митяй уткнулся Люде в живот, потому что некуда было больше уткнуться и некому рассказать о том ужасе, который сидел у него внутри.
– Она замужем, понимаешь? И у нее есть от него ребенок… Ольга замужем… и это ее муж…
Он зарыдал в этот белый халат, в этот теплый живот, потому что не зарыдать не мог. Последний раз он так рыдал в десять лет, когда на машине разбился отец… Казалось, жизнь после смерти отца кончилась, как кончилась она и сейчас, когда у Ольги объявился такой муж…
Не урод. Не нищий. Не алкоголик… И даже не с перебитым, как у него, позвоночником.
Всем мужьям муж – мечта любой бабы, принц на «мерсе»…
– Что, что вы ему сказали, Дмитрий Иванович? Что вы ему сказали?! – Люда судорожно гладила его по голове, по плечам, по рукам, которые стискивали ее до боли.
– Что есть, то и сказал… Я ее люблю, понимаешь? Всю жизнь люблю… и она… Она же меня не бросила! Она же меня такого вот не бросила, значит… Она меня любит… любит…
Как тогда, в десять лет, на похоронах – он жив… жив… жив…
– Ох, что же вы наделали, Дмитрий Иванович! – Люда сжала его голову, поцеловала в затылок, прижала к себе и вдруг заревела, да так, что горячие слезы потоком полились ему за корсет. – Это же я все! Она же… Ох, не надо было!.. Не надо!
Люда оттолкнула Митяя, вырвалась из его рук и выбежала из палаты.
Митяй рассмеялся сквозь слезы – она, она виновата, что у Ольги есть муж, который не урод, не нищий, не алкоголик…
Она виновата, что у Ольги от этого принца ребенок, и не любить принца и ребенка от него просто немыслимо…
Корчась от хохота, Митяй повалился на кровать.
– Это Людка во всем виновата! – ржал он, ощущая, как мокро под корсетом от Людкиных слез…
Медсестра догнала его у машины.
Схватила за руку и с силой дернула на себя, чтобы он не успел сесть за руль и уехать.
– Погодите! Постойте!
Как же его зовут? Ольга говорила однажды…
– Сергей!
Он посмотрел на нее холодно и вопросительно, как равнодушный чиновник на надоедливого посетителя. Значит, она правильно вспомнила его имя.
– Сергей Леонидович! Я должна вам кое-что рассказать! Очень важное! Очень…
Люда рассказала бы ему все, даже если для этого пришлось расцарапать Сергею лицо или покусать его.
Но он вдруг кивнул, взял ее под руку и повел к ближайшей скамейке.
– Понимаете, это я во всем виновата! Я уговорила Ольгу Михайловну приехать к Дмитрию Ивановичу, а потом упросила не говорить, что она замужем… Митяй… он… умирал, понимаете! Отвернулся к стене и умирал! Ольга не могла… по-другому не могла, понимаете?!
По мере того как она говорила – сумбурно, несвязно и непонятно, – взгляд у Сергея Леонидовича теплел, щеки розовели, а губы тронула еле заметная улыбка.
* * *Надя шла по канату над пропастью.
Пропасть была бездонная, канат – бесконечный.
Идти вперед смысла не было, назад – тоже.
Падать в пропасть не давали мысли о Димке-маленьком…
– Эй! Кто-нибудь! – крикнула Надя.
– Эй! Кто-нибудь!.. нибудь… – откликнулось эхо.
– Димка!
– Димка!.. имка…
