Майкл Прескотт - Когда отступит тьма
— Иногда ночами, — сказал он, — я слышу, как Карен зовет меня. Окликает по имени… Интересно, буду ли слышать и Эрику?.. — Передернув плечами, он отогнал эту мысль. — Пойдемте. Займемся делом. Немедленно.
Коннор вышел из машины и быстро зашагал к лачуге, Пол Элдер последовал за ним, не говоря ни слова.
— Вот и все, что мы пока знаем, — мягко говорил здоровенный человек по имени Адамсон.
Эндрю сидел на подлокотнике мягкого кресла в гостиной Грейт-Холла, под люстрами и высокими балками. Молча кивнул.
— По радио сообщали, что «мерседес» найден, — услышал он собственный голос. — Но кроме того, еще множество…
— Множество ерунды. — Адамсон развел руками. — Эти ребята заняты развлекательным бизнесом.
— Развлекательным?..
Значит, вот что это такое для большинства людей. Развлечение. Спектакль.
— Мне надо ехать. — Адамсон поднялся с дивана, но Эндрю остался сидеть. — Если еще что-то произойдет, вас непременно поставят в известность.
— Была там кровь? — внезапно спросил Эндрю. — Что?
— В машине? Или возле нее? Кровь?
— Ни крови, ни следов борьбы.
Адамсон ушел, Эндрю неторопливо поднялся. Он знал, что Эрику похитил Роберт, — это было единственным логичным объяснением, — но где-то все же таилась слабая надежда, что она укатила в очередную долгую, бесцельную поездку и что он в любую минуту может услышать ее шаги на ступенях парадного входа.
Напрасная мечта. Эрика исчезла — может, она пленница, может, уже мертва.
Эндрю вошел в кухню, где Мария в облаке ароматного пара готовила ужин. Обычно там верещал телевизор, настроенный на какую-то из ее любимых программ — «Вечерние развлечения» и тому подобную чушь. Но теперь там тараторило радио — с неумным злорадством звонящих по телефону и беззаботным умничаньем диск-жокея.
— Выключи эту чертову тарахтелку! — рявкнул он.
Телефон зазвонил, должно быть, в двадцатый раз за последние полчаса. Эндрю не обратил на него внимания, Мария тоже. Он велел ей ждать, пока включится автоответчик, и снимать трубку лишь в том случае, если будут звонить из полиции. Ему было уже невыносимо отвечать на вопросы приятельниц Эрики или, хуже того, едва знакомых, желавших первыми услышать сенсационные новости из первоисточника.
Однако ему нужно было ответить на гораздо более важный звонок, которого он ждал вскоре.
— Я буду в домике для гостей, — властно сказал Эндрю. — Не беспокой меня без крайней необходимости.
— Хорошо, сэр. Ужинать будете?
— Я не голоден. Спасибо.
Он быстро прошел по двору, где дул холодный ветер, мимо прикрытого на зиму брезентом плавательного бассейна и усеянного сухими листьями теннисного корта.
С наступлением темноты заметно похолодало. Щеки Эндрю горели от холода; он поднес ко рту сложенные лодочкой руки и подышал в них, чтобы согреть лицо и пальцы. Подходя к домику, пожалел, что не надел куртку.
Домик для гостей, убежище Эндрю, представлял собой небольшой коттедж, в прошлом жилище для прислуги, которое он превратил в место уединения и контору. Там находился телефон, номера которого на визитной карточке не было. Знали этот номер лишь несколько его бывших сообщников из Филадельфии и звонили только по важным делам, в которых он мог принять участие с минимальным риском.
Кроме них, этот номер знал только один человек — Роберт Гаррисон. Эндрю дал его Роберту несколько месяцев назад и сегодня записал снова на тот случай, если этот помешанный сукин сын потерял листок.
При прошлых сделках Роберт не звонил до наступления темноты. Эндрю полагал, что и теперь он не изменит этому правилу. Когда солнце зашло, звонка можно было ждать с минуты на минуту.
Эндрю взглянул на часы. Половина седьмого.
Он окинул взглядом свою контору. Ему пришло в голову, что этот маленький коттедж — две комнаты и туалет, всего лишь надворная постройка при Грейт-Холле, пустовавшая много лет, да и сейчас редко используемая, — это пропадающее попусту жилище просторнее, чем лачуга Роберта Гаррисона и несравненно уютнее.
Ну что ж, Роберт мог иметь этот домик, и не только. Как-никак миллионер. По достижении совершеннолетия унаследовал половину состояния Леноры Гаррисон. Эрика, разумеется, получила другую.
По одиннадцать миллионов у каждого. Эрика, как старшая, получила и дом. По оценке, которую Эндрю тайком выяснил, Грейт-Холл в настоящее время стоил по меньшей мере два миллиона.
Одиннадцать миллионов не фантастичная сумма. В юности, когда мошенничал с недвижимостью в Нью-Йорке, Эндрю регулярно встречался с мужчинами и женщинами, обладавшими гораздо более крупными состояниями. Даже, казалось бы, совершенно заурядные люди скапливали богатство самыми прозаическими способами. Миллионерами становились плотники и водопроводчики. В Филадельфии он знал человека, который установил в торговом центре единственный киоск с горячими сосисками и нажил, по скромным оценкам, пятьдесят миллионов.
Американцы любят плакаться на нехватку денег, но для ушей Эндрю их жалобы звучали хныканьем избалованных детей. Очень многие в этой стране купаются в роскоши, тратят то, что имеют, и еще берут кое-что в кредит.
Эндрю не возмущался этой неистовой меркантильностью. Он и сам был охвачен ею. Его жизнь давно превратилась в отчаянную, изматывающую погоню за деньгами, их становилось все больше и почему-то вечно не хватало.
Женившись на Эрике, наследнице состояния, он решил, что погоня окончена. Но потом Эрика узнала о его прошлом и отдалилась. Слово «развод» пока что не звучало. Но это был лишь вопрос времени.
И хотя Эндрю любил жену, очень не хотел разрыва с ней, он находил в себе силы расчетливо, спокойно оценивать создавшееся положение.
С чисто финансовой точки зрения развод окажется катастрофой. Будет означать конец красивой жизни, к которой он пристрастился. Грейт-Холл, кружок богатых членов теннисного клуба, приобретенная респектабельность — все исчезнет как дым, придется промышлять на художественном рынке или опять мошенничать с недвижимостью.
Конечно, формально он будет иметь право на какое-то соглашение с женой. Но Эрика знает о его прошлом. И разоблачит его. Она стальная, несмотря на хрупкую внешность. Рассерженная тем, что он ее использовал, хладнокровно отомстит. Не выделит ему ничего. Он понимал это. Совершенно ничего.
Лихорадка отчаяния горячила ему кровь. Если брак должен прийти к концу, требовалось урвать все, что удастся. Ему нужны были деньги, на которые Эрика не сможет претендовать, мягкая подстилка для неизбежного падения. Потом благодаря интуитивной прозорливости он увидел решение проблемы, способ обеспечить себя на всю жизнь.
