Сергей Пономаренко - Ведьмин пасьянс
Каждое утро с первыми лучами солнца они спешили на берег, бросались в ласковое Средиземное море, устраивая шумную игру в «догонялки» или морского «квача». Вернувшись к завтраку, старались побыстрее покончить с ним, с усмешкой наблюдая за братьями-славянами с тяжело нагруженными тарелками. Изобилие «шведского стола» понуждало делать неоднократные подходы к всевозможным яствам, и не было сил оторваться от них. Затем они вновь спешили к морю, где загорали, плавали, участвовали во всевозможных развлечениях, проводимых аниматорами.
Несмотря на обстановку вечного праздника, царившего здесь, то и дело недавно вернувшиеся воспоминания возвращали Антона к обретенному прошлому.
Когда ехали из аэропорта Анталии в Кемер, где был расположен отель, их путь пролегал через длинный туннель. Сопровождавший их гид сообщил, что если задумать желание и суметь задержать дыхание, пока проезжаешь туннель, то желание обязательно исполнится. Антону вспомнился бесконечный туннель на перевале Саланг, где невозможно было дышать от обилия выхлопных газов бесконечного потока автомобилей, а остановка в нем грозила удушьем. Безобидная игра «боча-боча» вновь напомнила Афганистан, где к местным жителям, независимо от возраста, обращались иронически — «бача». Узкие высокие минареты, голубые башни мечетей — все было ему до боли знакомо по другой стране, где он был не гостем, а оккупантом.
Лариса Сигизмундовна оказалась права — он вспоминал все больше подробностей о прошлой жизни, отделенной от сегодняшней почти двадцатью годами. Так, в памяти часто всплывала первая сура Корана на афганском языке — «Ля и ляха илля Ллаху — Мухаммад расулю Ллаху!»[35]
А высокая серая гора, закрывающая полнеба и оставляющая пляж без солнца уже после шестнадцати часов, так напоминала неприветливые горы Гиндукуш с резкими ночными похолоданиями и смертью, притаившейся за выступом скалы.
Но они не только валялись под жарким солнцем, плавали в теплых водах Средиземноморья, но и выезжали на всевозможные экскурсии: прогулка на яхте над затопленным древним городом, где через прозрачную толщу воды можно было увидеть руины, геометрически правильно спланированные улицы; осмотр сказочной красоты белоснежных известковых чаш-бассейнов с голубой водой — термальных источников Паму-Кале; удивительно хорошо сохранившийся древнеримский город Хиераполис с чашей амфитеатра и античным общественным туалетом, почти ничем не отличающимся от современных. Но больше всего им понравился спуск по горной речке — рафтинг — на двухместном каяке. Преодоление бурлящих, грозных на подходе порогов вызывало всплески адреналина и ощущение радости после их прохождения, особенно когда они наблюдали, как спасатели вылавливают из воды менее умелых «каякеров». Еще были прыжки с трехметровой скалы прямо в водопад.
С началом сумерек в отеле зажигалось море огней, загорались разноцветные гирлянды на пальмах, подсвечивалась голубая вода бассейнов, начинало работать множество открытых площадок, баров, всевозможных экзотических ресторанов; отдыхающие спешили на вечерние представления, организованные аниматорами, каждый раз предлагающими новую увеселительную программу. Антон и Иванна, взяв по коктейлю «мохито», любили сидеть за столиком, беседуя ни о чем, а значит о жизни, и обязательно после всего, поздней ночью, шли на безлюдный пляж, чтобы вновь отдаться во власть волн. Они брали друг с друга обещание, что завтра обязательно выспятся и выйдут только к завтраку. Но уже первые ласковые лучи солнца нежно будили их, и они весело спешили к морю.
Им было интересно вдвоем, они ни с кем не знакомились, так как скука им не грозила.
Но однажды вечером, когда они наслаждались турецким кофе на веранде под псевдоантичными колоннами, Антона окликнули.
— Барановский, неужели ты? Живой?
— Как видишь.
Антон с трудом узнал в крупном, полноватом мужчине Топоркова — бывшего бойца из его отделения, раненного при нападении на караван душманов.
— Это просто невозможно — встретить тебя здесь, живого и здорового! Я, когда лежал в госпитале, слышал, что ваша группа попала в засаду и была полностью уничтожена моджахедами. Каким образом ты спасся?
— Был контужен, попал в плен. Бежал, снова получил контузию, ранение и потерял память. После второй контузии весь период службы в Афгане был словно стерт из памяти, только недавно все восстановилось.
— Это дело надо отметить. Я, можно сказать, твой должник — если бы вы тогда меня не вынесли, то гнили бы мои косточки не один год…
— Глупость говоришь — у нас такого даже в мыслях не было. Помнишь установку тех лет: сам погибай, а товарища выручай!
— Антоша, то были правильные лозунги, не то что теперь. Все перевернулось с ног на голову. Мы не жалели своей жизни, здоровья в горах Гиндукуша, на перевале Саланг, в Кандагаре, Кундузе. Нас убивали, и мы убивали… Неправильно говорю, мы — сражались, а война не обходится без жертв с обеих сторон. А сейчас, как оказалось, мы были оккупантами, наркоманами и это позорное прошлое, которое лучше предать забвению. Недавно я был в Афганистане…
— Да ты что? Вот здорово было бы еще раз увидеть тот суровый край!
— Да, было интересно там оказаться… Разговорился с одним бывшим полевым командиром, который воевал тогда против нас. Теперь, когда их страна оккупирована американцами, он говорит, что тогда ошибался, воюя против нас, — у наших стран было много общего в истории, налажены и дружественные, и экономические связи. Вот что получается: у нас хают тот период, называют позорным прошлым, а у них его переосмысливают.
— Наверное, не все так считают и здесь, и там. Единичные случаи…
— Множество состоит из единиц, а там я встретил не одного такого… Обиды., жертвы, принесенные во время войны, уже забыты, осталась трезвая оценка тех событий. Не вошли бы тогда наши войска — вошли бы американцы, как сейчас.
— Ну и что? Тогда не вошли американцы, так они сейчас там, и катастрофы в этом нет. Я не буду спорить с тобой на эту тему — лично мне, как и большинству, та война была не нужна, а от того, что сейчас там американцы, мне ни холодно ни жарко!
— Антоша, остынь — я не оправдываю ту войну, но мне противно, что те события так сейчас трактуют. Да ладно, пошли в бар, выпьем по маленькой, помянем наших товарищей. Ты сам здесь?
— Нет. Вот познакомься — Иванна. А это мой бывший сослуживец Топорков.
— Геннадий. Очень приятно. Я тоже здесь не сам, хотя приехал один.
Они подошли к барной стойке, где Иванна традиционно удовлетворилась зеленым коктейлем «мохито», а мужчины по предложению Топоркова взяли себе по коктейлю «текила-бум». Бармен долил в большой стакан с текилой напиток «спрайт», накрыл белоснежной салфеткой, ловко встряхнул, стукнув по стойке: «Бум!» и предложил бурлящий пузырьками напиток Топоркову, который одним махом опорожнил стакан. Бармен изобразил на лице восторг и хлопнул в ладоши. Затем он проделал те же манипуляции, и уже Антон залпом выпил коктейль, и на мгновение у него перехватило дыхание.
