Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя
Но оказавшись за территорией выставочного комплекса, она поняла, что боится ехать домой. А вдруг во дворе… а вдруг в подъезде… а вдруг… Матильда голодная, но до утра небось не помрет. А что будет утром? Чем завтра отличается от сегодня? Сейчас и в девять вечера еще светло, и все равно ты стоишь столбом посреди Фрунзенской набережной и не знаешь, куда податься. То ли, пересилив свой страх, взять курс на метро «Алексеевская», то ли позвонить Светке и попроситься на ночлег. Но там ребенок, муж – свои проблемы. И потом, ну переночуешь ты там один раз, а дальше-то что?
Где-то неподалеку, кажется, в Несвижском переулке, живет эта женщина, Каталина. Квартира является собственностью Ника (он сам сказал, никто его за язык не тянул), но о том, чтобы продать ее или разменять, не могло быть и речи. Правда, там можно жить – четыре комнаты и пятнадцатиметровая кухня, места всем хватит, – но в этом случае придется мириться с соседством не совсем обычной женщины, у которой время от времени бывают не совсем обычные гости. В чем заключается необычность, он уточнять не стал.
Сейчас она, пожалуй, зашла бы… Если бы знала точный адрес. Зайти и увидеть все сразу: дом Ника, комнату Ника, мачеху Ника. Не ехать через весь город в грохочущем, душном вагоне метро. Забиться в норку и отсидеться хотя бы до его возвращения. Но Ник так и не выбрал время, чтобы познакомить их, а Ксения, которая в то время еще не собиралась менять место жительства, не проявила ни малейшей инициативы.
Вот и вход в метро. До чего же неохота! Сердце сжимается от дурных предчувствий. Свободное такси – быть может, это знак?.. Машина уже тронулась с места, когда Ксения осознала, что вместо собственного адреса назвала адрес Хэнка. Уж это, вне всякого сомнения, знак. Но как попасть в подъезд, если они не ответят на сигнал домофона? И как попасть в квартиру, если они не отзовутся ни на стук, ни на звонок?
Через полчаса она уже стояла во дворе громадного кирпичного дома на улице Вавилова и, запрокинув голову, смотрела на знакомые окна. Свет только в одной из комнат, и это не кухня и не гостиная. Скорее всего спальня. Двое мужчин в спальне – очень романтично! Она, разумеется, пробовала звонить Нику на мобильный, и всякий раз ответ был именно таким, какого следовало ожидать: аппарат абонента выключен… трам-пам-пам. Ладно, положим, в подъезд можно войти вместе с кем-нибудь из жильцов. А там… там видно будет. Это же московская квартира, а не бункер Саддама Хусейна. Несмотря на все запреты и предостережения, должен же быть какой-то способ проникнуть внутрь!
* * *– Извини, извини… – в сотый раз шепчет Ксения, скорчившись на высоком табурете у барной стойки и все никак не решаясь проглотить знаменитый коктейль Джеймса Бонда, который приготовил для нее Ник.
На то, чтобы попасть в эту квартиру, у нее ушел целый час. Она стучала, звонила… опять стучала, опять звонила… пока вконец не измучилась. Изнутри не доносилось ни звука. Из соседних квартир начали выглядывать возмущенные граждане. Ошиблась этажом, милочка? Может быть, пригласить милицию? Тогда она спустилась вниз, побродила взад-вперед по тротуару и уселась на каменный бордюр.
– Ксения! – окликнули сверху.
Она подняла голову. На балконе пятого этажа стоял Ник в черном шелковом кимоно и манил ее рукой.
– Поднимайся, только тихо. Я тебе открою.
Так она оказалась в этой чудесной, залитой теплым золотистым светом кухне, где в результате недавнего ремонта появился даже скромный бар.
– Пей, милая. Этот коктейль нужно пить холодным.
– А что в нем?
– Все как положено: четыре части водки, одна часть сухого мартини, одна оливка, одна долька лимона. Взболтать, но не перемешивать.
– Крепкий, наверное. – Ксения делает один маленький глоток. – Здорово! Не думала, что это так вкусно.
– Да, старина Джеймс знает в этом толк.
Ник смотрит на нее с ласковой и слегка отрешенной улыбкой, которая почему-то пугает ее до дрожи. Черный шелк небрежно запахнутой куртки, черный шелк упавших на лоб волос… В этом кимоно он похож на заморского принца или на кинозвезду, наслаждающуюся редкими минутами отдыха в перерыве между съемками. Усталость чувствуется в каждом его движении. В том, как он облокачивается на черный мрамор стойки. В том, как пальцами зачесывает назад свои отросшие уже до плеч волосы.
– Тебе пора постричься, – рассеянно говорит Ксения.
И что это ей в голову взбрело? До того ли сейчас?..
– Пожалуй, – также рассеянно соглашается Ник, думая о другом.
О чем? Вероятно, о том, что побудило ее нарушить неприкосновенность периметра. Ксения уже успела рассказать ему и о зловещих звонках, и о подлом предательстве бывшего бойфренда, но в ответ пока не услышала ничего утешительного. Это просто вилы какие-то! Весь мир против нас!.. Очень тонкое наблюдение, однако за этим не стоило тащиться через весь город, а притащившись, еще целый час ломиться в запертую дверь.
Рассматривая глиняные горшки на полках, которые выглядят так, словно хозяин дома собственноручно вылепил их на гончарном круге, Ксения внезапно спохватывается:
– А где же Хэнк?
– Он… – Выражение глаз Ника неуловимо меняется, и Ксения наконец понимает, что здесь-то и зарыта собака. – В мастерской.
– Он знает, что я здесь?
– Нет. Он находится под действием препарата, изменяющего сознание. Любое несанкционированное вторжение из внешнего мира может ему повредить. Любая негативная эмоция, любой, даже самый незначительный, стресс.
– Мое появление – это стресс?
– Для него ты чужой человек. Чужой человек на его территории. Конечно, мы можем все объяснить, но в первый момент…
– Он принял наркотик? – спрашивает Ксения, уже догадываясь, каков будет ответ.
– Не наркотик. Психоделик.
– О господи… – Она закрывает глаза, потому что на какую-то более бурную реакцию у нее не хватает сил. – Зачем?
Ник пожимает плечами.
– Чтобы стать буддой.
– Ты смеешься?
– Нет, просто не знаю, как ответить на твой вопрос.
– А ты? – Она встревоженно заглядывает ему в лицо, и он не отводит глаз. – Ты тоже принял этот… препарат?
– Ни в коем случае. Я – его гид. А гид должен быть чистым.
– Что же ты делаешь для него как гид? Не допускаешь вторжений из внешнего мира?
– Не только. Моя задача проследить, чтобы он благополучно покинул это трехмерное пространство и благополучно вернулся назад. Чтобы не впал в депрессию. Чтобы не нанес себе никаких увечий.
– Но сейчас, когда ты со мной…
– Сейчас он рисует. Выплескивает все на бумагу. А на прошлой неделе писал маслом и темперой. Видела бы ты эти полотна! Очень скоро за них будут предлагать бешеные деньги.
